очень нудно 
59 
— Разные времена, разные нравы, — пожал плечами Андрей. — Когда на землю беда приходит, про красивые и справедливые законы забывают быстро. Вспоминают про решения скорые и решительные. Нет в войну судов, в войну сразу трибуналы появляются. Взяли преступника, оценили, да тут же и приговор в исполнение привели. А коли на месте душегуба или татя поймали — так и без суда кишки его на плетень намотать не грешно. Покусился на чужое — так пусть хозяин и решает, как с тобой поступить. Но то, ежели пойман. А не пойман — тут уж суд пусть решает, виновен грешник али ты напраслину на него возводишь. Да и то… Коли в стране анархию сотворить предатели хотят, коли измена, переворот и бунт грозит — любой правитель враз про чрезвычайные тройки вспомнит. Трепало Русь нашу последние века сильно. То татары, то крестоносцы, то ляхи голову поднимают, то варяги у берегов шастают. Меч в ножны сунуть некогда. Какие уж тут суды долгие и придирчивые? Время военное: как князь на скору руку решил, так тому и быть.
— Да, повоевали дед мой и отец изрядно, — признал царь. — Не до уложений древних им было. Но я сие положение исправлю.
— Я искренне рад, государь, — склонил голову Зверев. — Значит, для России наступают спокойные времена. Есть время меч убрать, да о мирной жизни подумать. О законах правильных, о строительстве и красоте.
— Куда пятишься, боярин? — усмехнулся Иоанн. — Ты так и не ответил, отчего заместо двенадцати двух выборных предлагаешь для суда направлять?
— Я не помню, как было при Ярославе Мудром, государь, но ныне у нас два сословия основных сложилось. Люди черные, тягловые, что налоги все платят, трудятся в поле лица своего, торгуют, строят, пашут. И есть сословие служилое, что тягла не несет, но кровью и животом своим Отчизну от ворога хранит и те же черных людей собой прикрывает. Служилые люди на черных поглядывают с небрежением, потому как трусами считают недостойными, что боятся собой во имя дела справедливого рискнуть. Посему справедливости от служилого к тягловому человеку можно и не дождаться. Опять же черные служилых бездельниками порой называют. Не пашут, не строят дети боярские, токмо едят, да на лошадях неведомо где носятся. Какая уж тут справедливость? Посему и предлагаю по выборному от каждого сословия да воеводу в судьях оставить, как представителя царского, высшую власть символизирующего. Ему и вердикт выносить. С согласия выборщиков, конечно.
— Но почему не двенадцать, боярин? Ведь предками нашими двенадцать выборных заведено!
— Чем больше толпа, тем меньше ответственности. Коли пред тобой один слуга провинился, ты с него полной мерой спросишь: почему согрешил, как такое на ум пришло, как посмел? Коли десяток — ответ у каждого «Я как все» будет. Выберут люди средь своих одного — он перед общиной за несправедливость ответ держать станет. Выберут шестерых — концов не найти, бесполезно. И еще. Дела, они ведь разные бывают. Коли тать в дом залез и пойман, так тут и суд не нужен: петля, осина — и вся справедливость. Коли не пойман, но свидетели есть, что его видели — тут за пару часов разобраться можно. А если дело с обманами и косвенными намеками связано, коли множество грамот, подрядов и уговоров каждая сторона принесет, коли дело с деньгами большими сопряжено и каждый из жалобщиков свидетелей купить может? Коли дело с наследством связано и в родословных разбираться надо, в архивах старых рыться, в книгах церковных, титулярниках забытых? Тут не то что днем, месяцем не обойдешься. А выборщиков все это время кормить, поить надобно, кров им предоставить для жизни али охрану, чтобы ни одна из сторон ни запугать, ни подкупить не могла. У каждого ремесло свое, дело и надел — его ведь выборщику бросить придется надолго, пока тяжба тянется. Это ему как объяснить, как убыток возместить? Одного выборного от сословия ради справедливости община и на кошт взять может. Но двенадцать семей содержать? Нужна ли народу такая справедливость, государь? Может, люди от такого закона обратно злых воевод захотят? Бесчестные — но хоть недорого обходятся.
— Никак, боярин, ты себя умнее великого князя Ярослава Владимировича мнишь?
— Да боже упаси, государь! Мое дело ратное — саблей махать, да за имением присматривать, чтобы с голоду не опухнуть. А за Русь пред Богом ты отвечаешь, Иоанн Васильевич, на царство помазанник. Тебе решать, какие законы глупы и бесполезны, а какие справедливы и для народа недороги. Тебе решать, как жизнь людскую организовать, чтобы жалобы на твое имя слать нужды не было ни у смерда, ни у боярина. А грамотки эти писарям отдай и кулаком пригрози, чтобы не шалили. Не царское дело в мелочах разбираться, государь. Сядь спокойно, потрать пару месяцев на раздумья да издай закон. Один. Но чтобы людям на несколько веков облегчение принес, как «Русская правда» Ярославова. Чтобы справедливость дома у себя, а не в Кремле столичном найти могли, чтобы в суд, именем твоим творимый, больше, чем обидам своим, верили. А кому из братьев дедову корову отдавать, — глянул он на Алексея Адашева через плечо, — так о том мелкие служки пусть головы ломают. За то хлеб твой и едят.
59 
