очень нудно 
53 
— Молодой джентельмен! Это в самом деле вы? — Оги заслонил глаза здоровой рукой, отчаянно пытаясь рассмотреть Джеймса сквозь стену ливня. — Зачем вы хотите пристрелить старого Оги? Я вам ничего особенного не сделал. Разве что доставил некоторые неудобства.
— Говорю в последний раз, Оги, брось пистолет!
Оги немедленно повиновался, хотя, вполне возможно, пистолет был однозарядный и он уже истратил единственную пулю. Но лучше не рисковать!
— Вот и хорошо. А теперь, Оги, твоя голова останется целой, если назовешь имя того, кто вас нанял.
Оги нервно дернул себя за ухо, выругался и вздохнул.
— Человек должен беречь свою репутацию, а если я отвечу вам, мое имя будет вываляно в грязи.
— Зато останешься в живых, — резонно возразил Джеймс, прицеливаясь в голову Оги.
— Нет, вы не можете прикончить меня, как негодяя какого-то… я же не такой! Умоляю, только не стреляйте! Проклятие! Ладно, так и быть, тот тип, что поручил нам вас похитить, назвался Дугласом Шербруком. Никогда раньше не слыхал такого имечка, так что не скажу, кто он есть да самом деле. Ну, теперь вы меня не пристрелите?
Джеймс и Корри уставились на него, раскрыв рты.
— Но это совершенный бред, — выдавила наконец Корри.
— Почему же? Жестокая, можно сказать, извращенная шутка, только и всего. Сколько примерно ему лет, Оги?
— Молодой джент, совсем как вы, милорд. Эй, я слышал голос той девчушки. Жаль, что я до нее не добрался. Уж разукрасил бы ей задницу! Погубила все на свете! Едва не сожгла такой милый домик, да еще и набросилась с проклятыми вилами на беднягу Бена! Нет, она не леди. Не леди, точно вам говорю, и позор своей семьи! Бегает по дорогам одна, без взрослых, да еще нацепила белое, чтобы ее приняли за призрак. А что касается лошадей, такого натворила…
— Перестань ныть, Оги. Она положила тебя на обе лопатки в честном бою. Если не считаешь ее леди, можешь называть моим белым рыцарем, — ухмыльнулся Джеймс.
— Просто стыд то, что она сделала с тремя взрослыми мужчинами. Будь она моей дочкой, уж я бы научил ее, как вести себя! Подумать только, выгребла денежки прямо из наших карманов! Ничего не скажешь, храбрая девчонка, больше смелости, чем мозгов! Вломиться на лошади прямо в дом! На это нужна немалая отвага!
— Ну, положим, карманная воровка из нее никакая. Все дело в ее физиономии. Стоит на нее взглянуть, и сразу понимаешь, о чем она думает. Вздумай она залезть кому-то в карман, подобно тебе, окончила бы жизнь в кутузке. А теперь позови Билли и Бена, и можете убираться.
— Вы хороший парень, я так и сказал Билли и Бену, верно?!
— Не знаю, что ты там наговорил, Оги, поскольку кто-то из твоих дружков огрел меня по голове.
— Ну… такое бывает. Небольшие лужицы на дороге жизни.
— Да ты еще и философ?! Проваливай, Оги. Убирайся. И больше не попадайся мне на глаза.
— Оги, сколько тебе заплатил этот самый Дуглас Шербрук? — вмешалась Корри.
— Маленькие девочки не должны совать нос в дела взрослых, но он дал мне добрых десять фунтов за то, чтобы схватить милорда, и пообещал еще тридцать, когда я передам его ему в руки.
— Надеюсь, ты не успел потратить десять фунтов, — заметила Корри. — Интересно, что он сделает с вами, узнав, что ты не смог доставить товар?
При этой мысли Оги застонал, но тут же оправился и свистнул, подзывая сообщников.
Корри с привычной издевательской ухмылкой на лице и смеющийся Джеймс спокойно ретировались в заросли, наблюдая, как все трое бредут по дороге.
— А что теперь? — спросила Корри.
Молния ударила в ветку дерева. Дымящаяся деревяшка свалилась на землю футах в трех от них.
— О Господи, это дурное предзнаменование, не находишь?
— А по-моему, это знак поскорее вернуться в Лондон. Оги и его мальчики вряд ли сдадутся и не захотят потерять тридцать фунтов и репутацию, прибыв к нанимателю с пустыми руками. Давай не рисковать. А ты, Корри, закутайся как следует. Я не желаю, чтобы ты простудилась.
— Какая ужасная ночь, — вздохнула Корри, прижимаясь к Джеймсу, и они пошли по дороге в направлении, противоположном тому, куда отправились злодеи.
Корри стала насвистывать неприличную песенку, услышанную от одного из конюхов. Джеймс невольно рассмеялся, от души надеясь, что слов она не знает. Он не мог припомнить, когда еще смеялся так много, как в ту ночь, которую часом раньше искренне считал последней в жизни.
53 
