25 
Патриция была типичной кумушкой той поры, когда феминизм еще не явился в современный мир для того, чтобы расколоть его, расщепить, как расщепили атом. Такие женщины отлично знают, чем выводятся пятна ржавчины с цветной ткани, но никогда не станут сами заполнять свою налоговую декларацию, так как это мужская работа. Она родила и вырастила троих и согласилась нянчить Лили, так как еще не исчерпала в себе запасов материнства, и сразу же, с тех пор, как Лили исполнилось шесть месяцев, стала неотъемлемой частью нашей необычной семьи поначалу в качестве няни на полный день, потом же — няни на вторую половину дня и в каникулы. Любовь наша была взаимной. Нет такой вещи, которую Патриция не сделала бы для этой семьи, и самым горьким было то, что сейчас она не могла ничего сделать.
Я сказала ей, что в случае нашего обращения в полицию им может понадобиться сверить с ней какие-то детали, и спросила, разрешает ли она дать им телефон сестры. Она сказала: да, но дома никого не будет до самого позднего вечера, и помним ли мы, что в одиннадцать часов у Лили занятия в бассейне и что мама ее подружки Кайли заедет за ней в половине одиннадцатого, а костюм Лили — в ванной на крючке возле стиральной машины. Я соврала ей, сказав, что мы все помним и пусть она выкинет сейчас эти заботы из головы, а в понедельник днем, когда она вернется, мы все, в полном составе, увидимся с ней. И пусть она передаст племяннице наши поздравления и наилучшие пожелания. Я положила трубку и сказала Полу, что, по-моему, нам следует позвонить в полицию немедленно.
Я заваривала чай, пока он звонил в полицию. Наконец я услышала, что он дозвонился. А ведь кто-то сидит у телефона и целый день отвечает на подобные звонки, это его работа, подумала я. Пол отошел в угол комнаты, чтобы не смотреть на меня, и, отвечая на вопрос полицейского, назвал себя близким другом семьи. Он говорил и что-то еще, когда в дверях показалась Лили.
— Привет, Лил! — громко сказала я, так как Пол не видел девочку. — Судя по твоему виду, ты проголодалась.
Обернувшись, Пол помахал девочке рукой и пошел с телефоном в сад. Лили проводила его взглядом, после чего шмыгнула внутрь и уселась за стол.
— Завтракать будешь? — предложила я. — Как насчет блинчиков? Я замешу тесто, если ты мне поможешь разбить яйца.
— Сегодня суббота, — объявила девочка. — У меня утром занятия по плаванию. Мама сказала, что к занятиям она будет дома и отвезет меня.
— Ну, дорогая, она не сможет это сделать. Вместо нее ты поедешь с Кайли и ее мамой.
Девочка насупилась.
— Но она обещала! — Я ожидала, что девочка раскапризничается, но вместо этого она сказала: — А почему ты или Пол не отвезете меня?
Снаружи доносился голос Пола:
— Да-да! Прекрасно. Мы будем здесь. Спасибо.
— Лили спрашивает, не отвезем ли мы ее в бассейн к одиннадцати, — сказала я, когда он вернулся.
Пол, звучно щелкнув, повесил трубку.
— Нет, постреленок. Эстелле и мне предстоит работа. Но, думаю, потом мы сможем заскочить в «Макдоналдс».
Девочка покачала головой.
— У меня эти их куриные котлеты уже из ушей лезут! — Я подняла бровь. — Тебе повезло, Эстелла. Там, где ты живешь, коровы еще не взбесились!
Они прибыли через десять минут после того, как дети отправились в бассейн. Было так тепло, что мы расположились в саду вокруг щелястого, собственной сборки столика из «Икеи», водруженного здесь в 1995 году. Я прекрасно запомнила, как мы это делали, так как покорябала себе в кровь большой палец, случайно прищемив его в щели. Лили даже облачилась в свой докторский халатик, чтобы лечить меня.
Приход в дом полицейских сделал отсутствие Анны еще более зловещим, и мне опять стало не по себе — слегка подташнивало, как бывает на важных встречах, когда предстоит выступать и говорить слишком долго. Пол вел себя более уравновешенно, но он больше, нежели я, склонен к лицедейству. Что они подумают о нас, за кого примут — за отца семейства и его подругу?
Должна сказать, что держались они прекрасно, такие внимательные, чуткие, привыкшие беседовать с теми, у кого нервы на взводе. Фамилия, возраст, рост, вес, цвет волос, одежда. Длинные ряды вопросов, графы, которые следовало заполнить. Подобно словесной голограмме, Анна постепенно вырисовывалась перед нашими глазами.
Пропавшая — Анна Франклин, пол женский, тридцать девять лет, рост пять футов семь дюймов. Внешне очень привлекательная — «хорошенькая» — это про Анну слишком слабо сказано — хорошо сложена (после рождения Лили слегка располнела, но это не очень заметно), волосы черные, густые, на затылке пострижены клинышком, лицо открыто, лоб широкий, губы полные, как бы слегка припухшие.
25 
