Глава 14

Когда она улеглась рядом с ним, грея теплым дыханием шею, Бишоп прошептал:

— Сегодня теплая ночь. Ночь, заставляющая человека думать не только о том, как острее наточить меч и снести врагу голову.

Меррим очень хотелось узнать, о чем еще можно думать в такую ночь, но вслух она сказала:

— Я никогда не видела, как сносят головы врагам, поскольку дед и его солдаты были уже глубокими стариками, когда я родилась. Мне не забыть, как он твердил, что теперь силы уже не те и ему придется найти другие способы выжить. Он вечно строил планы и спорил с другими стариками. Они проводили за этим увлекательным занятием целые часы. Когда отец умер, не оставив наследника мужского пола, все поняли, что грядет беда. «Пока на свете существуют алчные люди, — твердили они, — беды не оберешься». Но никто особенно не волновался, потому что все помнили о проклятии.

— Да, это говорит о том, насколько вам везет.

Он ожидал, что Меррим скажет еще что-то, но та молчала. Что она скрывает от него?

Ее пальцы коснулись его шеи, скользнули по плечу, помедлили и снова зашевелились: легкие, нежные, теплые.

Неужели он для нее — всего лишь нечто вроде большой собаки, которую можно погладить? Рядом с которой можно погреться? Неужели она не сознает, что он — мужчина? Более того, неужели она не сознает, что он молод, а молодая плоть способна отвердеть меньше чем за миг? Очевидно, нет.

Он взял ее руку и положил себе на живот. Разгладил ладонь. Его мышцы напряглись. Девушка испуганно встрепенулась, и он ухмыльнулся в темноту. Если до этой минуты он был для нее собакой, теперь так не скажешь.

Ее пальцы снова дрогнули. Совсем чуть-чуть.

— Ниже, — потребовал он.

— Ты это о чем?

— Передвинь руку ниже.

— То есть так?

Он сжал зубы и затаил дыхание, когда эти неугомонные пальцы медленно поползли вниз. Коснулись восставшей плоти… и Меррим вздрогнула от неожиданности. Бишоп затрясся, как паралитик, мечтая об одном — ощутить ее прикосновение к своему обнаженному копью.

— Да, именно так.

О Господи, не совсем, далеко не совсем так. Он хотел большего. И едва не вскочил, когда она осторожно обвела его кончиком пальца. Не в силах ничего поделать с собой, он схватил ее руку и стиснул.

— Бишоп? Что с тобой? Все в порядке?

Во имя всех святых, с ним далеко не все в порядке! Он едва не излил семя в шоссы, а унизительнее этого ничего быть не может! Он едва дышал, а она еще хотела услышать от него ответ!

Под тяжестью его руки ее пальцы обвили его плоть, и он потерял способность соображать.

— Что ты сказала? — выдавил он.

— Судя по голосу, тебе очень больно. Может, мне убрать руку?

— О нет, не нужно, — простонал он, едва не откусив при этом собственный язык.

— Я уже говорила, что ты очень от меня отличаешься. По крайней мере на ощупь.

— Знаю, — пробормотал он и едва не взорвался, когда ее пальцы сжались.

— Послушай, что ты делаешь со всем этим?

Бишоп, не выдержав, засмеялся. И тут же немного пришел в себя.

— Я войду в тебя всем этим, — сообщил он.

Меррим мгновенно сдвинула ноги. О да, она прекрасно поняла, что он имеет в виду. Воспитывайся она в монастыре, вряд ли понимала бы, что делает мужчина с женщиной.

  52