очень нудно 
60 
Теперь она видела в нем мужчину. Воскрешала в памяти все, что они делали прошлой ночью, когда она ласкала его. Держала в ладони. И он знал, что это ей понравилось. Очень понравилось. До того, что она постоянно перебирает все события вчерашней ночи.
А он не мог придумать, что сказать ей. Ни единой фразы, кроме: «Не хочешь, чтобы я поднял твой подол и припал к тебе губами?» Но разве можно выложить такое девушке?.
Улыбка Меррим померкла.
— Бишоп, я волнуюсь за тебя, — призналась она. — Неужели ты совсем не запомнил свой сон?
Он присел на корточки рядом с ней и взял протянутый ему кусок сыра. Прожевал, отломил кусок от каравая, который Филиппа завернула в толстую белую шерстяную тряпочку, и перед глазами возникло белое шерстяное одеяние. Одеяние Брешии. Возникло и пропало.
— Проснувшись в первый раз, — начал он, глядя в пламя, — я увидел себя, только это был не совсем я. И я смеялся, не в силах поверить происходящему.
— О чем это ты?
— Представь, что стоишь посреди огромного зала, битком набитого людьми, и твоя одежда неожиданно исчезает. Все разговоры мигом прекращаются, и окружающие таращатся на тебя. — Он пожал плечами. — Ты засмеялась бы просто потому, что не знаешь, как дальше быть?
Она непонимающе уставилась на него.
— Да, наверное, так поступил бы мужчина, но не женщина, — засмеялся он. — Женщинам необходимо прикрывать куда более интересные части тела, чем мужчинам.
— Думаю, твои части тела гораздо интереснее моих. Я — всего лишь я, но ты…
— Что?
Меррим вздохнула и принялась за сыр.
— Твои части тела, несомненно, куда интереснее, чем у бедняги Криспина. Я видела его голым, и это не слишком приятное зрелище. Но тебя я ощупала. И самая выступающая часть показалась мне наиболее привлекательной.
Бишоп надолго потерял дар речи. Боль в вышеупомянутой части тела была почти нестерпимой.
— Ты сбила меня с мысли, — изрек он наконец, глядя в огонь. Боясь посмотреть на нее, потому что голова кружилась от желания повалить ее на землю и избавить от девственности.
— Как это, стоять голой в зале перед всеми людьми и смеяться?! — недоуменно повторила она.
— Как бы ты поступила, Меррим? Стала бы сыпать проклятиями, зная, что это не поможет?
Меррим, хихикнув, согласно кивнула:
— Конечно, нет. И не убежала бы, потому что это будет выглядеть еще более глупо.
— Верно. Конец моего сна примерно таков: ничего не остается, кроме как смеяться.
Меррим протянула ему мех с элем, терпким, свежим, мгновенно согревшим внутренности и решительно вернувшим его на место, в собственную шкуру, туда, где и полагалось находиться, что было само по себе огромным облегчением.
Поняв, что он не собирается ничего больше рассказывать, Меррим пожала плечами. Сон есть сон и к этому времени должен почти забыться.
Она смотрела на его руки, сильные, загорелые, и представляла, как они гладят ее плечи, а может, и ноги, и… даже грудь. Кто знает, что вздумается мужчине делать этими самыми руками?
Она вдруг представила его губы, касавшиеся того места, где вчера были руки. О Боже, Боже! Пришлось поспешно сглотнуть слюну и откашляться.
— Куда мы едем, Бишоп? Он молча показал на север.
— Ты знаешь что там?
— Нет, но твердо знаю, что должен ехать туда и взять тебя с собой. Знаю также, что нужно немедленно отправляться в путь. Это связано с проклятием.
Девушка качнула головой, глядя на снопы искр.
— Что с тобой, Меррим?
Она молчала.
— Видишь ли, существуют вещи, которых я не понимаю. Как по-твоему, Меррим, ты сможешь мне довериться?
Он ждал ответа, пристально глядя на нее.
Меррим пошарила палочкой в углях, посылая в воздух новые искры. Наконец, когда Бишоп уже был готов выругаться последними словами, она тихо сказала:
— Да. Смогу.
Бишоп шумно выдохнул, ослабев от облегчения и чего-то еще… возможно, благодарности зато, что она готова идти с ним навстречу неизвестности.
— Но ты не доверяешь мне, верно?
Он смотрел, как шевелятся ее губы. И мечтал прикоснуться губами к этим губам.
«Прекрати! Немедленно прекрати!»
В ее глазах стояла такая боль, что он содрогнулся. Как он ненавидел эту боль!
— Я бы доверял тебе, — просто ответил он — если бы ты честно сказала, что скрываешь от меня.
Она более чем доверяла ему. Всего за два коротких дня она научилась восхищаться им: его юмором, его яростью, его улыбкой. Смотрела на него, как никогда не смотрела до этого ни на одного мужчину, и все время хотела касаться, ласкать, целовать… разве это не больше, чем доверие?
60 
