очень нудно 
40 
— Тебя? — расхохотался Грейсон. — Позволим Николасу снять с тебя мерки?
Но Розалинда задумчиво покачала головой.
— Боюсь, Грейсон, мы увидим, что его светлость — ужасный подхалим.
Грейсон снова засмеялся:
— Дядя Дуглас терпеть не может подхалимов. Советую соглашаться с ним всего один раз из трех, иначе плохо вам придется. А теперь нужно дочитать «Правила». Надеюсь, Саримунд завершит свою рукопись так же блестяще, как начал.
Дверь гостиной хлопнула.
— Куда ушел Ли По?
— В лавку аптекаря в Спитлфилдс. По моей просьбе.
— И какова же эта просьба? — насторожилась Розалинда. — Надеюсь, ты не болен?
— Не важно. Читай, Розалинда.
Розалинда нахмурилась, осторожно открыла книгу, откашлялась и начала читать:
— «Я понял, что, когда находился в Пейле, был не слишком могущественным чародеем, поэтому заколдовал красного лазиса. К моему удивлению, он обратил на меня взор огромных глаз, подошел, ткнулся головой в мое плечо и тихо запел высоким нежным голосом. Он сказал, что его зовут Бифрост и что он старейший красный лазис в Пейле. Он очень долго ждал, пока я заговорю с ним, потому что красный лазис никогда не заговаривает первым. У лазисов это считается очень невежливым. Он утверждал, что я могущественный чародей, несмотря на то, что позволил злобным волшебникам и колдуньям в Блад-Роке затуманить мой разум. Он пропел, что мне пора уходить, что я оставил свое семя в Эпоне, и что именно с этой целью чародеи ждали моего появления.
Оставил свое семя? Я не поверил ему. Я возмутился. Но он объяснил, что чай, которым меня поили, лишил меня чувств и сделал бессильным, если не считать самой важной части моего тела, Лазис пел своим прекрасным мелодичным голосом, что это было предопределено. Эпона родит чародея, которому предстоит стать самым великим из всех существующих, и он будет править в Пейле, пока гора Оливан не рассыплется в пыль.
У меня будет сын, которого я никогда не увижу. Я предвидел, что это глубоко ранит меня, но в полной мере понял, когда осознал реальность происходящего. Я ответил Бифросту, что готов покинуть Пейл, но только не ведаю, как попал сюда, и понятия не имею, где находится дверь, через которую я вошел. Он издал звонкий смешок, очень приятный на слух, и пропел, что меня принесли драконы Саллас-Понда, решившие внедрить нового брата в змеиное гнездо чародеев и ведьм на горе Оливан. Далее он пропел, что чародеи и ведьмы не захотели принять меня к себе, потому что я слишком упрям и привык идти своей дорогой, но что мой сын будет достойным повелителем. Бифрост пообещал рассказать обо мне сыну и добавил, что покажет дорогу назад. Но так и не показал. Я видел, как он заманил тайбера в пропасть, убил огненным копьем, пронзив толстую шею, и принялся пожирать свой обед. А потом исчез. Я почувствовал себя покинутым. И не понимал ни Бифроста, ни кого-то еще в этом затерянном мире. Мире, в котором оставлял своего сына.
Когда я, наконец, уснул под деревом с колючими ветвями, мне снилось, что вокруг разразилась свирепая пустынная буря. Песок вихрился вокруг, залепляя рот и глаза. Деваться было некуда, и я понял, что погибну. Но тут буря улеглась, и я оказался в Булгаре. Какое это было счастье! Я не ведал, что сделал Бифрост, но, конечно, это было волшебство, древнее волшебство из иного мира. Надо мной стоял Реннат, главный чародей Востока. Он любезно осведомился, хорошо ли я спал прошлой ночью. Я кивнул. Прошлой ночью?
Он сказал, что даже одна ночь, проведенная вдали от седобородых чародеев, поднимает дух. Всего одна ночь? Может, Пейл — всего лишь порождение сна? Означает ли это, что у меня не будет сына? Что всего этого вообще не было? Что мое пребывание в Пейле — плод воспаленного воображения? Я никому не рассказал об этом. Да и что я мог рассказать?
Но на следующий день, купаясь, я увидел на ноге шрамы от когтей тайбера и понял, что Пейл был реальностью. И все же… все же… как я мог поверить в существование места, находившегося непонятно где? Непонятно, в каком мире?»
Розалинда перевернула страницу и вдруг замолчала. Перевернула вторую, третью… Закрыла книгу и на мгновение прижала к груди.
Сердце тревожно заколотилось от страха и растерянности.
— Что случилось, Розалинда? — встрепенулся Николас.
— Осталось еще шесть страниц, — выдохнула она. — Но я не могу их прочитать.
— Но это невозможно! Ведь до сих пор ты без труда все понимала, — недоуменно пробормотал Николас.
40 
