очень нудно 
219 
Редактор снова усмехнулся.
– Черт побери, нужно же мне иногда выпустить пар, как ты считаешь? Ладно, так и быть: включи счет из отеля в свои накладные расходы – я посмотрю, что можно сделать.
– Хорошо, шеф.
– И давай двигайся дальше, да поживее. О'кей?
– Вас понял. Вылетаю. Вот вам истинный крест… – Холли дал отбой, с облегчением вздохнул и снова вырулил на дорогу.
Ему и вправду пора было спешить.
В поселке Фоллз не было ни церкви, ни кладбища. Ближайшая церковь – маленькая, редко посещаемая, похожая, скорее, на часовню – стояла рядом с шоссе на половине пути между Фоллзом и Козлендом, и Бальфуры остановили свой выбор именно на ней. Похороны были организованы на достойном уровне, но те из друзей Флип, которые приехали проститься с подругой, не могли не подумать, что царящие здесь безлюдье и тишина находятся в разительном несоответствии с ее характером, основными чертами которого всегда были общительность, оптимизм и деятельная энергия. Да и сама Филиппа наверняка хотела бы, чтобы ее похороны прошли в более оживленном месте – например, на одном из городских кладбищ, где днем окрестные жители выгуливают собак или гуляют сами, а по вечерам тусуются мотоциклисты и ищут уединения влюбленные парочки. Здесь, конечно, ничего подобного не было. Ввиду отсутствия шаек мотоциклистов Флип могла бы, наверное, удовлетвориться свисающими с деревьев гирляндами плюща и темного мха, густыми зарослями терновника и высокой травы, но здесь не было и этого. Сельское кладбище при церкви-часовне было маленьким и аккуратным, могилы – старыми и ухоженными. Прямые, посыпанные гравием дорожки, подстриженная травка, высаженные на могилах голубые лобелии – все это выглядело на редкость уныло и скучно… Но по зрелом размышлении друзья Филиппы пришли к выводу, что она мертва и теперь ей все равно. И тогда – быть может, впервые с тех пор, как Флип пропала, – потрясение в них сменилось настоящей скорбью о юной девушке, чья жизнь оборвалась так рано.
Приглашенных было так много, что все они просто не могли поместиться в церкви. Пришлось оставить двери открытыми, чтобы слова заупокойной службы были слышны и снаружи. Утро выдалось прохладным, и газон на лужайке перед церковью сверкал обильной росой. В ветвях деревьев громко щебетали пичужки, потревоженные вторжением столь большого количества людей. Вдоль проселка длинной вереницей выстроились сверкающие «роллс-ройсы», «мерседесы», «ягуары». Возле некоторых из них стояли водители в ливреях и курили, предусмотрительно сняв лайковые перчатки. Доставивший гроб катафалк немного постоял возле церкви и незаметно вернулся обратно в Эдинбург, но автомобильные дверцы продолжали хлопать по мере того, как подъезжали новые и новые гости.
Формально Бальфуры относились к одному из городских приходов, и хотя в церковь они ходили только под Рождество (исключение составляли последние два или три года, когда они вовсе там не появлялись), им не составило труда уговорить священника отслужить панихиду в отдаленной церкви в окрестностях Фоллза. Священник оказался человеком скрупулезным. Свою надгробную речь он сверил не только со Священным писанием, но и с супругами Бальфур, чьи ответы на его сочувственные вопросы помогли преподобному узнать основные факты биографии Филиппы. Единственным, что смущало старого священника, было повышенное внимание прессы. Он привык сталкиваться с видеокамерами и фотоаппаратами только на крестинах и венчаниях, поэтому, увидев направленные на него объективы, преподобный ослепительно улыбнулся и осознал свою ошибку лишь несколько секунд спустя, вспомнив, что снимают его вовсе не счастливые родственники пищащего младенца, которого он только что окропил святой водой, а журналисты, которым обычно не было никакого дела до церковных таинств. К счастью, фотографировать в церкви и на кладбище, которое хорошо просматривалось с дороги, журналистам запретили. Официально им позволили сделать только снимок гроба в момент, когда его будут выносить из ворот церкви.
Впрочем, все гости знали, что, как только они покинут церковную территорию, они снова станут законной добычей репортерской братии.
«Паразиты чертовы!…» – прошипел сквозь зубы один из давних клиентов «Бальфур-банка», хотя знал, что назавтра купит сразу несколько газет, чтобы убедиться – его имя упоминается в журналистских отчетах.
Все скамьи в церкви были заняты, в проходах тоже стояли люди, поэтому пришедшие на похороны полицейские остановились у самых дверей. Заместитель начальника полиции Колин Карсвелл стоял, сложив руки на животе и слегка наклонив голову. Позади него неподвижно застыли старший суперинтендант Джилл Темплер и инспектор Билл Прайд. Еще несколько человек в штатском остались снаружи, наблюдая, прислушиваясь к разговорам, патрулируя территорию вокруг церкви и кладбища. Убийца Филиппы Бальфур все еще гулял на свободе. Раналд Марр тоже. (Если, конечно, Марр и убийца не были одним и тем же лицом.) Но пока все было спокойно, и только Джон Бальфур время от времени оглядывался по сторонам, словно кого-то искал, но только те, кто знал, как работает «Бальфур-банк», знали, кого недостает среди гостей.
219 
