очень нудно 
95 
— Закрой глаза и перестань паясничать! И я не лошадь, чтобы вытанцовывать.
Лайонел послушно закрыл глаза, по крайней мере на пару минут. Когда он их открыл, Диана уже забиралась в ванну. Его тело тут же загорелось. Он решил, что дело в ее красивом загаре, который подчеркивает белую грудь, бедра и живот. Диана повернулась в его сторону, и их глаза встретились.
— Лайонел… — начала она и безуспешно попыталась прикрыть свои груди.
— В ванну, любимая, или останешься немытой. — Тут его глаза опустились с ее лица к завиткам волос внизу живота. Он с трудом сглотнул и застонал, как если бы испытывал боль.
Из-за высоких бортов ванны он не видел ничего, кроме загорелых плеч жены.
— Ну, — сказала она, натирая руки жасминовым мылом, — что ты обо всем этом думаешь?
— Я все еще не могу прийти в себя: здесь все иначе. Теперь я понимаю, как ты чувствовала себя в Лондоне. Ты прекрасно справилась, Диана.
Она умывалась, поэтому ничего не ответила. Лайонел сложил пальцы и потер ладони.
— Тебе, правда, понравилось в Йоркшире?
Диана сполоснула лицо, затем посмотрела на мужа.
— Да, правда. Это дикие и прекрасные места… — Тут она вдруг поняла, почему он спросил об этом, и быстро добавила: — Но, Лайонел, там так холодно…
— Там было тепло, а на солнце даже жарко. Правда, вынужден признать, зимой там не слишком приятно, но торфяники, покрытые снегом, очень красивы.
— Я никогда не видела снега.
— Пруд в моем поместье зимой покрывается льдом. Ты сможешь научиться кататься на коньках. У тебя впереди много интересного.
— У тебя тоже.
— Да! — Он встал и начал раздеваться.
Вскоре Диана выбралась из ванны и завернулась в большое полотенце. Лайонел, совершенно обнаженный, стоял посреди спальни и улыбался ей.
— Ты такой загорелый везде, кроме…
— Кроме чего? — переспросил он, когда Диана запнулась.
— Начинай мыться, Лайонел, мы не должны опоздать на ужин. Ее светлость изволит гневаться.
Идти ему не хотелось, но он заставил себя думать не об ужине, а о том, что будет после него. Как тянется время!
— Завтра я покажу тебе всю плантацию, познакомлю с друзьями. У моего отца есть конь, достойный даже твоего внимания. Это берберский скакун, его зовут Салвейшн [9].
— Как-как?
— Именно так. Я тоже не знаю, почему его так назвали. И отец ничего не смог узнать, хотя я его неоднократно расспрашивала, так как предыдущий хозяин умер.
Когда Лайонел залез в ванну, сердце Дианы билось уже размеренно. Из ванны торчали колени графа, и молодая женщина рассмеялась.
— Мне интересно познакомиться с твоим сводным братом, — сказал он, растирая себя губкой.
— Надеюсь, он не такой, как «ее светлость». Вдруг он такой же чопорный и сухой… — «Или такой, как Патриция», — прибавила она про себя.
— А может, он этакий узкоплечий тип в сутане, с Библий под мышкой?
— Может быть. Его отец явно был квакером. Господи, слышал бы ты, какую лекцию пыталась прочитать мне Дебора по пути с Тортолы! Кажется, она просто не может оставаться со своими мыслями и впечатлениями при себе. Сейчас она старается сдержать себя, но думаю, что это ненадолго. Бедный отец! В детстве он столько рассказывал мне, какой прелестной и жизнерадостной была моя мать.
— Кто знает? — заметил Лайонел, бросив на жену двусмысленный взгляд. — Может, наша добропорядочная Дебора — просто тигрица в постели.
Диана сильно в этом сомневалась, так как теперь уже достаточно знала о постели.
А что касается Дэниела Дрисколла, то, как выяснилось, они оба ошиблись в своих предположениях.
Глава 20
Не всякая правда приятна на вкус.
Бомарше
Дэниел Дрисколл оказался великаном, мягкосердечным великаном, как вскоре поняла Диана, несмотря на квадратный, очень упрямый подбородок, ширину плеч и массивные мускулы, которые заставляли натягиваться его сюртук. «Наверное, нелегко приходится портному, который шьет для братца», — подумала Диана. В течение некоторого времени она могла лишь молча смотреть на него.
Их всех представили друг другу. Дэниел пожал ладошку Дианы своей огромной рукой и мягко улыбнулся.
— Я всегда мечтал о маленькой сестренке. Вы такая красивая. Похоже, вы очень счастливы.
Говорил он медленно, низким голосом, его очень светлые голубые глаза поблескивали. Рядом с Дэниелом его мать и жена казались лилипутами, и Диана, которая теперь кое-что знала о браке, удивлялась про себя, как же он умудряется не раздавить Патрицию в постели.
95 
