142 
— Я спас тебя от купания в холодной воде, — упрекнул он шутливо, — и что получил за это, кроме проклятий?
— Ты в самом деле здесь, — охнула Арабелла, жадно пожирая его глазами.
— Да.
— И такой красивый.
— Благодарю, миледи, — улыбнулся он, лукаво блестя глазами и шутливо кланяясь. — По-твоему, дикарь и варвар не может носить одежду джентльмена?
— Я думала о том, как ты ласкаешь других женщин, — тихо призналась Арабелла. — Елена… твой гарем…
— Елена замужем за турецким сотником. Что же касается остальных женщин… боюсь, в последнее время они почему-то потеряли для меня привлекательность. — Его голос упал до хриплого шепота. — Мне нужна лишь упрямая фурия, та, которой мне порой хочется задать трепку, а иной раз — ласкать до полного изнеможения.
Арабелла, почему-то застеснявшись, опустила глаза и тихо охнула.
— Не ожидал увидеть тебя такой стройной. Ты кажешься даже чересчур худой.
— А ты считал, что я буду объедаться в твое отсутствие?
— Нет, но наше дитя…
Он внезапно осекся, поняв, как ловко провел его граф, и, запрокинув голову, громко расхохотался.
— Да ты, любимая, — едва выговорил он, задыхаясь, — кажется, так же беременна, как я!
Арабелла съежилась; радость, согревшая сердце теплом встречи, таяла на глазах.
— Ты приехал, — глухо пробормотала она, — думая, что я ношу твоего ребенка?
Камал, мгновенно став серьезным, спокойно ответил:
— По крайней мере это послужило достойным предлогом для моего появления.
— И теперь ты снова исчезнешь?
— Боюсь, при малейшей попытке скрыться твой отец велит посадить меня под замок. Он глубоко страдает оттого, что несчастна его дочь.
— Я вовсе не несчастна, — сухо возразила Арабелла. — И не желаю ничьей жалости. Вы, повелитель, можете убираться в свой Оран и валяться с утра до ночи в гареме, среди искусных в любви невольниц!
— Но я уже не повелитель, и гарема у меня не осталось. Перед тобой, Арабелла, — бедняк, владеющий всего-навсего тремя кораблями. Я не в состоянии предложить тебе больше ничего! — У Арабеллы перехватило дыхание. — Онемела, дорогая? — осведомился он. — В таком случае просто поцелуй меня.
Он притянул ее к себе. Теплые твердые губы чуть коснулись ее губ. Арабелла задрожала, ощутив знакомый аромат, вкус и сладость его рта.
— Пожалуйста, не смейся надо мной, — умоляюще прошептала она.
Поцелуй стал крепче, и ее живота коснулась тугая, налитая силой плоть. Грусть и мучительные думы исчезли без следа; безумная радость кружила голову. Арабелла обвила руками его шею и прильнула к груди.
— Если мы будем и дальше продолжать в том же духе, — проворчал он, — наш ребенок скоро станет реальностью.
Арабелла запустила пальцы в шевелюру Камала, лаская его язык своим и трепеща от желания. Он прижался к ней бедрами, и она тихо застонала.
— Арабелла, мы должны поговорить.
— Да… — пролепетала она, — да, конечно. Камал нежно улыбнулся раскрасневшейся девушке.
— Я продолжу твое обучение искусству любовных игр лишь после свадьбы, и ни днем раньше.
Стоя у окна, граф наблюдал, как дочь, схватив Камала за руку, ведет его в чащу леса. Улыбнувшись, он отошел вглубь комнаты. Его зять, судя по всему, прекрасно разбирается в морском деле и станет ему достойным помощником. Хорошо, что обман удался!
— Я сделаю все, что ты пожелаешь, любимый, — сказала Арабелла, целуя Камала в нос.
— Не могу выразить, как приятно заслужить твою покорность.
Арабелла потерлась щекой о его щеку.
— Прошло два месяца, Камал! Целая вечность!
— Знаю, и мне тоже пришлось нелегко. Я навестил мать в монастыре, на Сицилии. Она стала такой тихой, молчаливой и совершенно ушла в себя. Пожалуй, я предпочел бы, чтобы она выкрикивала ругательства и клялась отомстить!
— Ты наконец простил себя за то, что она совершила?
— Нет, но, может, со временем мой позор перестанет мучить меня. Я люблю тебя, Арабелла, но в тот момент метался, словно раненое животное. Мысль о том, что ты стала свидетельницей моего бесчестья, была невыносима.
— Но мы с тобой единое целое! То, что приходится переживать тебе, чувствую и я. Пообещай всегда обращаться за помощью.
— Кажется, ты успела в свои зрелые годы приобрести некоторую мудрость?
— Ну вот, ты снова смеешься, а я совершенно серьезна, Камал!
Она слегка ударила его по животу.
— Хорошо, хорошо, сдаюсь! Но твои родители, должно быть, гадают, чем мы занимаемся. Боюсь, они думают, что я успел швырнуть тебя на землю и сделать все, что так долго замышлял!
142 
