очень нудно 
64 
— Спасибо за заботу, — кивнул священник, наполняя кубки. — Весьма благодарен буду. Так о чем еще государь волю высказал?
— Дозволяет Иван Васильевич, чтобы дерптские жители торговали беспошлинно в Новгороде, Пскове, Ивангороде и Нарве, но если поедут с торгом в Казань, Астрахань или другие области московские, то должны платить пошлины наравне с русскими купцами. Свободно могут они отъезжать за море и торговать всякими товарами. А если не захотят жить в Дерпте, могут свободно выехать за рубежи наши со всем имуществом, заплатив с него десятую деньгу в царскую казну. Если кто из дерптских жителей дойдет по своей вине смертной казни, то имущество его идет в казну, которая платит его долги. Дерптские жители могут свободно покупать дома и сады и жить в них в Новгороде, Пскове, Ивангороде, Нарве и во всех других русских областях, равно как новгородцы, псковичи, ивангородцы, нарвцы и всякие русские люди могут покупать дома и сады в Дерпте во всех местах.
— Государь милостив, — согласно кивнул епископ. — Давайте выпьем, Петр Иванович, за долгие его лета.
— Давай!
Они опустошили кубки, воевода довольно крякнул, утирая рукавом губы:
— Хорошее у тебя вино, господин епископ.
— Я прикажу дать вам с собой два бочонка, — кивнул хозяин замка,
— Да, и про тебя царь тоже жалованную грамоту отписал, — вспомнил гость. — Церкви все веры твоей рушить али отнимать возбраняется, а коли кто иным богам молиться пожелает, надлежит ему новую строить. Замок твои и поместья окрестные государь за тобой оставляет, а коли кто из кавалеров ливонских али людей черных на службу к тебе пойдет, то урона им за это никто чинить не станет.
— Что же, сему доверию я рад, и благодарен сердечно, — кивнул священник, теперь полноправный хозяин замка. — Столь великому и щедрому государю, как Иван Васильевич служить честному дворянину почетно, и делать сие стану я честно и всем кавалерам ливонским накажу.
— А мне государь за службу верную, — не выдержав, похвастался Шуйский, — кольчугу именем своим подарил! Панцирную, дорогой московской работы.
Молодой боярин расплылся в широкой улыбке. Он смог-таки добиться своего: царь заметил его старания на службе святой Руси и благосклонность свою осязаемо подкрепил. Дерптский епископ скрипнул зубами — но ненависть свою одолел, тоже улыбнулся в ответ и налил гостю еще вина.
Русский ел по языческому обычаю жадно и много, в одиночку истребив жаренного на вертеле цыпленка, половину блюда вареного мяса, свиной окорок и выпив кувшин вина. При этом он ухитрялся рассказывать что-то про свои поместья, на которые ужо два века не ступала нога чужеземца, про осаду Казани и взятие Астрахани, про монастырские пищали, что недавно были отправлены назад в новгородчину. Временами к рассказу приплетались недавние события и священник начал понимать, что последние годы оказались крайне удачны для язычников. И на юге, и на севере, испуганные мощью русского оружия, врага сдавались на их милость без боя, иногда бросая целые города и убегая прочь, либо встречая поработителей ключами от ворот и всемерным почетом. Дерптский епископ быстро понял, что нынешней зимой точно так же повели себя и дорогие его сердцу жители Лифляндии — но все равно заставлял себя улыбаться и кивать в ответ, мысленно клянясь всеми возможными клятвами, что нынешние успехи еще аукнутся русским страшной кровью.
Наконец насытившийся боярин поднялся. Подобрал с кресла плащ.
— Хороший ты человек, господин епископ, — на прощание улыбнулся он. — Рад я тому, что Господь познакомиться нам довел. А грамоту жалованную завтра поутру Антип мой привезет. Днем горожанам ее на площади огласят, а потом и пришлю.
Дождавшись, когда за ненавистным гостем закроется дверь, епископ промокнул губы кружевным платком, подошел к очагу, снял с каминной полки один из приготовленных там факелов, зажег его и уверенно толкнул узкую дверцу сбоку от камина.
Крутая каменная лестница повела его вниз. Три десятка ступеней, и хозяин замка ступил в расположенное под залом помещение, под безмолвные взгляды множества вмурованных в стены, пол и потолок черепов. Хозяин огляделся, удовлетворенно кивнул, после чего зажег угли на двух железных жаровнях, одна из которых стояла рядом с грубо сколоченным столом, а вторая — у подножия кресла святого Иллариона, отличающегося от обычного только торчащими из спинки, сиденья и подлокотников множеством кованых гвоздей, да колодками для ног внизу.
64 
