очень нудно 
55 
— Поехали, урус. — Ильтишу легко поднялся в седло. — Коли вторую стаю сегодня не загоним — что я пастухам скажу? За что они хану десятину платят, за что жены их ковры для меня ткут? Поехали…
Однако гнедая, хотя и была высочайшим повелением оставлена в строю, на переднюю ногу таки прихрамывала, а потому Середин от общей охоты безнадежно отстал. Как вогулы выгнали из зарослей вторую стаю и как зажали ее меж отрядами, как забили десяток хищников, а самого крупного, скалившегося и кидавшегося на каждого, кто пытался подойти, все равно скрутили, прыгнув с седла на загривок, опрокинув и обмотав ремнями, — это ведун наблюдал издалека.
Закинув добычу за спину одному из соратников, хан помчался к Олегу, осадил жеребца:
— Что отстаешь, урус? Никак, забоялся серых?
— Лошадь захромала, — кивнул ведун.
— Из-за укуса?! — покатился со смеху Ильтишу. — Она притворяется, урус, жалится. Хочешь увидеть, как она больна? Я покажу…
Правитель оглянулся на свою свиту, взмахнул рукой. Вогулы рассыпались в стороны, погоняя коней, а Ильтишу, легонько тронув жеребца пятками, пристроился совсем рядом к гостю, приноравливая скорость коня к похрамыванию кобылки.
— Ты сам-то откель будешь, урус? Как тебя звать-величать, жена твоя где, у кого детей оставил.
— Олегом матерью наречен, — кивнул Середин. — А жены и детей пока не нажил, так что и прятать не надо.
— Это плохо, урус, — поджав губы, покачал головой вогул. — Нет жены, нет детей. Нет детей — нет мужчины. Зачем живешь, урус? В ком останется твоя кровь, когда ты уйдешь в царство всемогущей Мары? Кто станет радоваться твоему добру, кто защитит твою землю от жадных соседей? Нет детей — считай, и не жил ты под этим небом. Уяетит душа к небу, развеется прахом плоть, растащат рухлядь прохожие люди. Кто помянет добрым словом? Кто принесет жертву и прочитает поминальную молитву? Был человек — и нет ничего. Ветер…
— Какие мои годы? — пожал плечами ведун. — Еще заведу.
— Разве может воин счесть свои годы? — удивился хан. — Сегодня ты есть, а завтра нашла твою головушку каленая стрела. Нет, дети могут появиться только поздно. Ранними они не бывают.
— А разве хорошо, если нет ни кола, ни двора, а детей уже полный двор? Где крыша над головой будет, откуда кусок хлеба к ним придет?
— Ты мужчина, урус, — усмехнулся Ильтишу. — Мужчина всегда найдет, как накормить пару жен и нескольких детей. Иначе какой же ты… Кочевье!
Впереди и вправду показались две небольшие юрты, а немного в стороне, возле одного из стогов — похожее на снежный отвал овечье стадо. Хан оглянулся на своих воинов, уже вновь собравшихся у него за спиной, пустил жеребца рысью.
К тому времени, как отряд подъехал к кочевью, его успели заметить, и навстречу гостям высыпало немногочисленное семейство: скрюченный старик в длинном халате и тюбетейке, пара широкоскулых узкоглазых мужчин с реденькими бородами, одетых в халаты и мягкие войлочные тапочки, две девушки лет шестнадцати в простых черных платьях, но зато в тюбетейках, у которых с краев свешивались длинные цепочки из желтых пластинок. Может быть, даже и золотых.
Хан остановил коня шагах в двадцати от собравшихся кучкой хозяев, и вперед выехали вогулы из свиты, начали скидывать к ногам пастухов забитых волков. Куча набралась приличная — штук двадцать. Последним безбородый юнец в коротком тулупчике и черных пухлых шароварах кинул живого, связанного волка. Олег спохватился, выехал вперед и добавил в общую груду притороченного к его седлу серого, с жалостью проводив уздечку. Теперь придется новую покупать — гнедая хоть и послушна, но в дальний путь без хорошей упряжи лучше не пускаться.
— Благодарим тебя, милостивый хан, — дружно поклонились мужчины.
Одна из девиц получила локтем в бок, спохватилась, убежала в юрту и вернулась с большим оловянным ковшом в руках. Поднесла его Ильтишу.
Хан, приняв угощение, осушил ковшик большими глотками, потом перевернул, демонстративно стряхнув в снег последние капельки, наклонился к девице, двумя пальцами приподнял ее подбородок, внимательно взглянул в глаза:
— Ох, хороша! Красавица!
Однако дальше дело не пошло: правитель вернул ковшик, выпрямился в седле. Девица — как показалось Олегу, — с некоторым сожалением, побежала назад к юрте. Может, надеялась показаться хану и попасть к нему в «гарем»? Или просто пастухи пользовались случаем продемонстрировать приближенным к правителю беям красоту подрастающих невест. Но тогда гостей следовало задержать, дать возможность полюбоваться красотками всем, а не только тем, кто в первых рядах.
55 
