2 
— Ничего страшного, — ответил он, пожимая плечами.
— Гай, — крикнул Грэлэм, — пусть кто-нибудь принесет воды и чистых тряпок.
Он улыбнулся Морису.
— Я лорд Грэлэм де Моретон, англичанин, возвращающийся из Святой Земли. Признаться, я начинаю думать, что проезжаю через Эдем, — продолжал он, оглядываясь и любуясь волнистыми холмами Аквитании. — Одно меня беспокоило — здесь становилось довольно скучно. Благодарю, милорд, что вы дали нам возможность разогнать кровь.
— То, что вы вмешались, — ответил Морис, вздрагивая оттого, что один из людей Грэлэма, в этот момент очищавший и перевязывавший рану на его руке, распорол его плащ, И теперь ни о какой починке думать уже не приходилось, — это не иначе, как Божий промысел. Вы сказали, что возвращаетесь из Святой Земли?
Де Моретон кивнул, и Морис продолжал голосом, в котором можно было распознать печаль:
— До нас дошли слухи о короле Луи. Бедный король, умирающий, как самый ничтожный смертный, в этой забытой Богом стране. И что же будет теперь? Как насчет вашего отважного принца Эдуарда? Он жив?
— Жив. Но вам не стоит много разговаривать. Подождем, пока вы окрепнете, милорд.
Морис благодарно оперся на руку Грэлэма, и тот помог ему опуститься на землю под развесистым дубом; потом снял шлем и провел рукой по всклокоченным черным волосам.
— Гай, — Грэлэм указал рукой на смертельно раненного разбойника, корчившегося на земле. — Отправь-ка этого негодяя в ад.
«Странно, — подумал рыцарь, — похоже, ни одна из повозок с поклажей не пострадала. — Он попытался воспроизвести в уме только что окончившуюся битву, в которой шестеро мужчин набросились на Мориса де Лориса. — Если их целью не была нажива, то…»
Грэлэм покачал головой и продолжил осмотр поля боя. Трое слуг лорда Мориса были мертвы, а двое ранены. Отдав своим людям дальнейшие распоряжения, он вернулся к Морису, рука которого уже была перевязана должным образом.
Морис с невольным восхищением разглядывал высокого англичанина, который только что спас ему жизнь. Кем бы он ни назвался, рыцарь являл собой великолепный экземпляр мужчины и свирепого воина. И, подумал Морис, он молод, здоров, грудь у него мощная и крепкая, как дуб. Этот человек привык командовать, и ему, пожалуй, можно доверять.
Заметив, что ле Моретон нахмурился, Морис сказал:
— Понимаю, что вас тревожит, милорд, потому что ваши мысли — эхо моих собственных. В этом мире множество воров и грабителей, но те, кто напал на меня, — не обычные разбойники. Аквитания — страна, в которой царит порядок, и как ни напрягай фантазию, а что-то не верится, чтобы на меня напали из-за трех повозок, груженных вином.
— У вас есть враги, — бесстрастно сказал Грэлэм.
— Похоже на то, — согласился де Лорис и посмотрел прямо в черные глаза рыцаря. — У кого их нет?
— Ваш враг слишком труслив, чтобы взять на себя грязную работу, он действует чужими руками.
— И снова вы правы.
На минуту лицо Мориса приняло задумчивое выражение. Наконец он сказал:
— У меня нет доказательств, но я знаю одного человека, способного пуститься во все тяжкие, чтобы сжить меня со свету.
Возбуждение, вызванное необходимостью сражаться, прошло, и Грэлэм начинал чувствовать усталость — скорее оттого, что несколько недель добирался сюда из Сицилии, чем оттого, что помахал своим мечом. Он потер рукой затекшую шею.
— Я и забыл, — продолжил Морис, — ведь ваш принц Эдуард — теперь уже не принц, а король! Скоро ли он вернется, чтобы потребовать свою корону?
— Нет. Он жаждет путешествий. Его дядя, герцог Корнуоллский, заботится о том, чтобы в Англии царили мир и согласие; он сохранит для Эдуарда его наследие.
— Но вы, Грэлэм из Моретона, вы ведь хотите вернуться домой?
— Да. Сражаться с язычниками в Святой Земле — дело хлопотное. Там были и болезни, и смерти, и неудачи. По крайней мере соглашение, которое Эдуард заключил с сарацинами, оградит на какое-то время христиан от опасностей.
Де Лорис задумчиво смотрел на английского рыцаря.
— Мы всего в трех днях пути от моего дома, лорд Грэлэм, — сказал он. — Не соблаговолите ли сопроводить меня до Бельтера?
— С величайшим удовольствием, — ответил Грэлэм.
— Отлично. — Морис кивнул. Теперь все его мысли устремились к Кассии. У него было три дня, чтобы решить, будет ли этот англичанин достойной партией для его единственной дочери. Но сперва надо было выяснить главный вопрос:
2 
