очень нудно 
39 
— Опять книги! Не помню я никаких книг. Читать любил всегда. Читал много запоем, но писать даже не пытался.
— Однако написал, — Седой прищурился, как бы вспоминая, — аж пять книг. Все под псевдонимами. Первую, «Порог сердца», вообще под двойным. Потом «Госстрах», «Карлович», «Рудимент» и «Новые гаруспики». Все под псевдонимом Белкин. Продавались не ахти как, зато стабильно, издатели не жаловались, хотя, когда ты исчез, тоже не расстроились. Читатели у тебя подобрались странные, искали в твоих мистических заумных триллерах то, чего там никогда и не было, — смысл. Смысл, который всегда терялся в попытках умствований и хитросплетенных сюжетах. Но многим такое нравилось, так что можно смело сказать, что Белкин — твой единственный удачный проект, где небольшой талант искупался актуальной темой, перевернутой с ног на голову, и обилием черного юмора.
— Прелестно. И когда же вышла последняя повесть Белкина?
— Как раз перед убийством Кобылинского — думаю, что ты ему обязательно презентовал экземпляр с автографом. «Новые гаруспики» — для упертого язычника чтиво в самый раз. Страшная, мрачная история, в которой ты, Следак, попробовал в очередной раз объяснить себе причину существования маньяков. В главном антигерое книги просыпается, помимо его воли, дух его далекого предка-этруска, который в прекрасной Тоскане, еще до римского вторжения, был знаменитым гаруспиком — толковал будущее по внутренностям жертв, предназначенных Зеленому Тухулке, одному из адских этрусских демонов. Мужик работал на телеканале РБК финансовым аналитиком и вел двойную жизнь. Днем оставался обычным метросексуалом, скучным обывателем и завсегдатаем караоке-баров. А ночью бегал по Битцевскому парку с молотком и ножом в поисках объектов для новых предсказаний. Особенно хорошо тебе удались описания анатомических подробностей внутреннего строения жертв. Полагаю, позаимствованные в каком-то из твоих дел. Аналитик о гаруспике в себе, конечно, не подозревает, ночную резню совершает в лунатическом состоянии. Живет он один, и заметить его странностей некому. Зато прогнозы становятся все точнее и точнее, карьера идет полным ходом. Его даже приглашают в финансовые советники к президенту. Но однажды его находят голым, мертвым, с выпущенными кишками на лужайке Битцевского парка, здесь-то и начинается главное действие книги.
— Какая дрянь! Был у меня и вправду похожий персонаж. Орудовал в Павловском парке. Любитель анатомии и Ницше. Если я действительно писал такие книги, может, и хорошо, что я про них забыл.
— С каждой книгой сюжеты становились все мрачнее. Юмора все меньше и меньше. Тягу к творчеству у тебя, похоже, отбил грузовик вместе со всеми воспоминаниями о книгах. Но, учитывая автобиографию, которую ты начал здесь крапать, таланта Бог у тебя не отнял, а может, и прибавил.
— Грубая лесть, Аркаша.
— Поверь.
— Хочется верить.
— Это правильно. Надо верить. Тебе особенно. Причем верить надо в лучшее. В плохое-то ты веришь очень легко. А зря. Это я про факты, которые проверил. Помнишь историю с Червонцем и отцом Константином, которая тебя от Церкви окончательно отвратила?
— Да, помню.
— Что ж ты, Следак, так лоханулся? Ты же не просто так зовешься. Ты следак по жизни — это твой путь. Все проверить, а потом уже верить — наш принцип. А ты смалодушничал, испугался правду узнавать. Проще обидеться, отгородиться от всех и считать, что это от тебя отвернулись, хотя сам спрятался и дверь закрыл.
— А попроще можно изъясняться?
— Не покупал никто отцу Константину дом в Юкках, не принял бы он такого подарка. До сих пор живет с женой и пятерыми детьми в четырехкомнатном «хрущике». А Червонец — хитрое дьявольское отродье. Отомстил тебе, загадил душу. Клеветник — одно из первых имен дьявола, я думал, ты знаешь, Следак…
— Знаю, а еще — Обвинитель. У него много имен, и не все для нас приятные, коллега. С Червонцем понял. Рад за отца Константина, но знаю многих из духовенства, кто с соблазном не справился. Так что останусь при своем мнении о Церкви земной.
— Твое дело. Про Алину и дочку ее Сонечку узнать хочешь?
— Очень хочу.
— А чего ж сам не узнал? Тебе не здесь сейчас сидеть надо, а им помогать. Живут в селе под Псковом. Беднотища. В районной школе Алина пение преподает. Вдова. Про тебя ее спросили — помнит и сплошные восторги. Сдается мне, что и у тебя место для нее в сердце освободилось.
39 
