очень нудно 
21 
Пандсала сорвала с куста розу и воткнула ее себе в волосы.
— Так когда же мы наконец что-нибудь сделаем с Палилой?
— Я кое-что придумала. — Темные глаза Янте радостно заблестели. — Ты обращала внимание на то, сколько в замке Крэг женщин и как много среди них беременных?
— Наверно, в этом виноват здешний воздух, — с гримасой отвращения ответила Пандсала. — Женщины размножаются, потому что высиживают одних дочерей.
— Отнюдь не все.
Пандсала нахмурилась, а затем уставилась на сестру. Янте засмеялась.
— Если у Палилы родится сын — едва ли, конечно, но все бывает на свете — я присмотрела здесь нескольких девушек с тем же сроком беременности, что и у нее.
— Почему бы не сделать с ней то же, что она сделала с бедной Сурией?
— Я думала и над этим, — призналась Янте. — Но слуги Палилы абсолютно преданы ей — одна Богиня знает, почему! Она спит либо с отцом, либо под охраной стоящих у дверей стражников, а еще две женщины ночуют на полу ее комнаты. Она никогда никуда не ездит, не покидает замка, не ходит с нами в баню и даже не ест того, что не приготовлено ее собственными слугами. Если ты сможешь придумать, как справиться с этим, я сниму перед тобой шляпу!
— Я всегда знала, что ее «нежный желудок» — это только отговорка…
— Она доверяет нам не больше, чем мы ей. Строит глазки и делает вид, что все мы здесь лучшие друзья. Я не знаю, кого она хочет одурачить, но только отец здесь ни при чем!
— Отцу наплевать на нас — за исключением тех случаев, когда нам удается его насмешить. Янте, я так устала смешить его! Скорее расскажи, что ты придумала.
— Избавиться от Палилы мы можем только одним способом — перещеголяв ее в лицемерии. Ты ведь знаешь, что она собирается продать нас самому знатному покупателю,
— Я бы с удовольствием вышла замуж за кого угодно, лишь бы вырваться из этого курятника! — Она махнула рукой в сторону лужайки, на которой резвились сводные сестры.
Янте медленно шла вдоль усаженной колючими кустами стены, пока не нашла розу ярко-фиолетового цвета. Она сорвала цветок и провела его нежными лепестками по щекам и губам.
— Нет ничего плохого в том, чтобы самой подобрать себе мужа. Но вспомни, кто в последнее время присылал к нам послов? Принц Виссарион. Что ж, жених хоть куда — для тех, кому по душе разврат. А потом был этот шепелявый идиот от принца Айита. Тебе хочется пополнить собой список его умерших жен? Скольких он похоронил — кажется, четырех?
— Пятерых. Не хуже отца, — злобно фыркнула Пандсала, но в ее темных глазах появился страх. — Прекрасно. Значит, вот что ты придумала: если Палила родит сына, попробовать найти способ подменить его девочкой?
— Если у отца появится наследник, нам достанется меньше, чем ничего.
— Я знаю. — Пандсала поддала носком туфельки комок влажной земли. — Янте, но мы ведь говорим о нашем брате.
— Тебя волнует, что принц вырастет сыном дворцового слуги? Сала, нам впору Задуматься о собственном будущем. Если богатство отца разделят на семнадцать частей, это будет очень скверно, но стоит появиться на свет мальчику, и мы не то что семнадцатой — сотой доли наследства не увидим! Конечно, тебе, мне, Найдре и этой идиотке Ленале достанется больше, чем прочим, поскольку мы принцессы. Но пять сотых, даже помноженных на пять, это тоже почти ничто. — Она смяла розу в ладони. — А если у Ролстры не будет сына, ему придется выбирать следующего верховного принца из наших сыновей.
Глаза Пандсалы на мгновение сузились, но она тут же спохватилась и постаралась взять себя в руки.
— Не только Палила может родить ему сына, найдутся и другие. Знаешь, Янте, наверно, лучше всего было бы кастрировать его!
Младшая сестра залилась смехом.
— Вот это да! А кто обзывал меня авантюристкой? Пандсала тоже расхохоталась.
— Не правда! Я только говорила, что у нас обеих практический склад ума…
Принцессы продолжали прогулку в обоюдном согласии, но никто из них больше ни словом не обмолвился ни о будущих сыновьях, ни о человеке, который должен был стать их отцом.
Верховный принц — который вовсе не был так равнодушен к своим дочерям, как они думали — сидел за письменным столом в своем кабинете, располагавшемся в высокой башне над садом. О том, что Ролстре сорок пять лет, можно было догадаться лишь по одному-двум седым волоскам в темной шевелюре, паре морщинок в уголках светло-зеленых глаз и новой дырочке в поясе. Он был удивительно хорош в юности и стал очень видным мужчиной; возраст только красил его. Но годы абсолютной власти наложили отпечаток на выражение его глаз: оно стало надменным, циничным и презрительным. Все эти чувства читались сейчас во взгляде, устремленном Ролстрой на его самого высокооплачиваемого, хотя и не самого доверенного слугу.
21 
