очень нудно 
62 
— А если не сможешь сдержать обещание? — спросила Тобин.
— Тогда заплачу разницу из собственного кармана. Я хочу, чтобы каждый точно знал, что он должен. Как во время торговой сделки: столько-то коз, столько-то ковров или бочонков вина…
— А если они не смогут выполнить свои обязательства? — осторожно продолжила она.
— Тогда это количество будет перенесено на следующий год. — Он повертел в руках пустую чашу. — Меня интересует только одно: твердая поставка того, что нужно Стронгхолду. Тобин, помнишь, как нам приходилось самим приканчивать запасы всякой дряни, когда вассал расплачивался с нами за какую-нибудь покупку, а отец не мог продать излишки во время Риаллы?
У Тобин вытянулось лицо.
— Я помню, как однажды мы все лето питались красникой, которой с нами расплатился лорд Байсаль. И чего мы только с ней не делали… С тех пор я больше смотреть на нее не могу!
— Именно этого я и стараюсь избежать. Я определяю, что следует поставлять в Стронгхолд каждый год, и договариваюсь с вассалами о поставках. А со своей стороны обязуюсь обеспечить их тем, что могу достать только я: шерстью, продуктами питания, камнем для стройки, товарами из владений других принцев. Я получу то, что мне нужно, и они тоже.
— Знаешь, тогда они здорово разбогатеют, — предупредил Чейн.
— Можешь не цитировать отца: «богатый вассал — угроза для лорда». Отец был не прав. Богатый вассал предан своему лорду, потому что нуждается в защите, а за защиту отвечаю я. Вот почему он будет присылать мне еду, вино… и лошадей, — улыбаясь, добавил он.
— Заметь, прекраснейших лошадей! — парировал Чейн и тоже рассмеялся.
— О, конечно! — согласился Рохан. — Прошу прощения, лорд Радзинский! Теперь ты видишь, что от моего способа выигрывают все? У каждого будет то, что ему нужно, но они привыкнут думать, что всем этим они обязаны мне. Я буду единственным, кто сможет представлять их интересы в Визе, и единственным, кто сможет защитить их земли.
— А если придется воевать, соглашение останется в силе?
— Чейн, тогда я заплачу за все, что взял. И в этом разница между мной и отцом. Он обеспечивал безопасность границ и имел право требовать все, что для этого необходимо. Но я хочу обеспечить людям совсем другую безопасность и не могу действовать теми же методами, что и отец.
— Так ты называешь Зехаву вором? — сурово спросил Чейн, но в его серых глазах плясали смешливые искорки.
— Прекраснейшим из воров, — надменно ответил принц.
— Рохан! — Кулак Тобин опустился на предплечье брата, и тот взвыл. — Прекрати сейчас же! Рука у тебя давно зажила — если это вообще та рука. Как ты смеешь обвинять отца в том, что он обирал своих вассалов?
— Ну, обирал. Естественно, с добрыми намерениями, но как назвать по — другому, когда что-то берут и при этом не платят?
— Ты сам сказал, что за это он обеспечивал им безопасность.
— Но они прекрасно понимали, что становятся беднее. У них отбирали деньги, еду и лошадей. Она хмуро посмотрела на Рохана.
— Просто ты не любишь торговаться, и в этом все дело. Я думаю, ты хочешь чересчур многого и сильно торопишься при этом. Но я хотела поговорить с тобой о другом. Как быть со Сьонед?
Чейн тихонько присвистнул, откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх в знак полной капитуляции:
— Я не имею к этому никакого отношения! Каким-то чудом Рохану удалось не покраснеть и ответить спокойно.
— Со временем я найду ей какое-нибудь применение.
— Не смей! — предупредила она. — Ты пол-лета избегаешь и ее, и разговоров на эту тему. Я так больше не могу! Бедную девушку никто не видел с самого приезда. Она ни с кем не говорит и выглядит ужасно печальной. Сьонед — чудесная девушка и не заслужила, чтобы с ней так обращались!
— Ну, если она такая чудесная, то мне с ней делать нечего, — резко ответил Рохан. — Я не нуждаюсь в жертвах, Тобин. Мне нужна жена и принцесса одновременно. Я хочу того, что есть у вас с Чейном. Разве можно видеть вас много лет и желать для себя чего-то другого? Но если мы не сможем доверять друг другу так же, как вы, мне придется поискать себе кого-нибудь другого. Кроме того, она и сама еще ничего не решила.
— А ты хоть раз поговорил с ней? О Богиня, Рохан, откуда ты знаешь, о чем она думает и что чувствует?
— Тобин, — тихо сказал Чейн, — перестань…
— Да она боится выходить в зал из страха, что ты опять обидишь ее! Рохан, у нее есть гордость…
— И у меня тоже! — взорвался он. — Я не собираюсь бегать за какой-то дурочкой, которая сама не знает, что ей нужно! — Он отставил чашу и поднялся. — Уже поздно, а завтра у меня уйма дел.
62 
