124 
— Церемония была очень трогательной, Дайнуолд, и ты выглядел не хуже моего отца и членов королевской семьи.
Дайнуолд презрительно фыркнул. Он смотрел на свою алую тунику, подпоясанную широким кожаным ремнем, который украшали драгоценные камни. Бесспорно, выглядел он неплохо, но ни один нормальный человек не может ни почесаться в такой одежде, ни потянуться. Не может схватить свою жену и ласкать ее, а потом бросить на кровать и бороться с ней, срывая с себя и с нее все и хохоча как сумасшедший…
— Дайнуолд де Фортенберри, граф Сент-Эрт. Или, лучше сказать, лорд Сент-Эрт. Да, это звучит гордо и прекрасно подходит тебе, милорд. Эдмунд, как я заметила, вполне освоился с подобным титулом, потому что уже хмурится совсем как ты, если раздражен, и отдает мне приказы, словно дворовой девке.
Дайнуолд молчал. Он сел на украшенное богатым орнаментом кресло с высокой спинкой, вытянул ноги и сумрачно уставился в камин.
Филиппа, чье веселье мгновенно погасло, встала перед ним на колени.
— Что тебя тревожит, Дайнуолд? Может быть, ты сожалеешь, что навсегда связан со мной? — спросила она, заглянув в его огорченное лицо.
Дайнуолд протянул руку и легонько коснулся пальцами ее волос. Сегодня они были убраны в замысловатую прическу со множеством шпилек и ленточек, и он боялся повредить это произведение искусства. Дайнуолд уронил руку.
Филиппа что-то проворчала себе под нос и рывком выдернула все эти ленточки, мотая головой до тех пор, пока густые кудри не разметались по плечам, обрамляя ее улыбающееся лицо.
— Ну вот, — удовлетворенно проговорила она. — А теперь делай то, что тебе нравится, — то, что ты всегда делаешь, когда мы дома.
Дайнуолд откинулся назад и, по-прежнему не отрывая глаз от языков пламени, рассеянно запустил пальцы в шелковистые завитки.
— Я больше не тот, что был прежде, — произнес он наконец.
— Согласна. — Филиппа прижалась щекой к его колену. — Теперь я стала частью тебя, а ты — частью меня, так же как и наш будущий ребенок.
Его пальцы замерли, и грустное выражение лица мгновенно исчезло.
— Что?!
— Ребенок, которого я ношу. Наш ребенок.
— Ты мне еще не говорила об этом! — Филиппа отметила в его голосе нотки гнева и улыбнулась. — Почему ты мне не говорила? Я же отец, в конце концов! — Дайнуолд был готов к ответным упрекам, может быть, даже к бурной ссоре, но сегодня Филиппа не планировала ругаться.
— Я хотела подождать, пока ты не встретишься с отцом и не разберешься наконец со своим новым положением в обществе. Теперь, когда ты освоился с новыми титулами, бесконечными празднествами и поздравлениями придворных, мы можем вернуться в Корнуолл, к нашей настоящей жизни. Завтра мы покинем Лондон и будем вспоминать эти последние дни как что-то нереальное, подобное сну.
— Не забудь, что я стал влиятельным лордом, а мои сундуки набиты королевскими деньгами — деньгами, которые мне совершенно не нужны.
— Я знаю. — Филиппа тихонько потерла ладонью его бедро. Бедняга, подумала она, ты жаждешь громких споров и не можешь примириться с тем, что я так спокойна и рассудительна. Ну уж нет, только не сегодня, мой дорогой муж!
— Я ничего этого не хотел. Надо же: меня — меня! — заставили стыдиться честного воровства! Я этого не потерплю! А сейчас я слышу о будущем ребенке! Ты решила, что мне пора об этом сказать! Ты обманула меня, и я накажу тебя.
— Что именно ты собираешься делать? Опять она смеется над ним! Дайнуолд смотрел на такое любимое лицо с ямочками на щеках и испытывал сильнейшее желание выпороть свою жену.
— Уж что-нибудь придумаю, не сомневайся.
— Что-нибудь достойное графа? — Ее голос звучал невинно, словно у монахини. — Достойное лорда Сент-Эрта, этого негодяя и вора?
Он попытался найти подходящий ответ, но вместо этого наклонился, сжал ее голову ладонями и поцеловал в губы.
Дайнуолд отстранился, отмечая, как темнеют ее глаза — верный признак нарастающего желания. Так происходило каждый раз, и каждый раз вызывало у него необычайное удовлетворение и всплеск мужской гордости. Он наклонился и снова поцеловал ее. Его руки опустились, охватывая ее грудь. Когда Филиппа тихонько застонала и подвинулась ближе, Дайнуолд ехидно улыбнулся и откинулся назад.
— Вот. Я отомстил тебе местью, достойной настоящего мужчины: ты готова умолять, чтобы я взял тебя, а я остановился.
Филиппа молча смотрела на него. Дайнуолд смущенно поерзал в кресле, но она не шевелилась и ничего не говорила. Затем по ее щекам потекли слезы. Она даже не всхлипывала, но слезы все капали и капали.
124 
