очень нудно 
90 
— Не жалей меня, Илья Анисимович, — не столько присел, сколько упал на ступеньку крыльца опричник. — Или я сейчас крамолу раскрою, или руки от позора на себя наложу. Рассказывай, что видел?
— Эй, Прасковья, квасу сюда принесите! — крикнул в дом купец и присел на ступеньку рядом с Зализой. — А видел я, Семен Прокофьевич, много. Люди на Березовом острове поселились странные, себя не помнящие. Видел я, как ссорились они страшно. Половина землю нашу святую нехорошими словами ругала, в вонючую Европу жить рвалась. Другая половина русскими себя называла и здесь хотела остаться. С торговым человеком среди них я поговорил. Странные он мне вещи предлагал, а про товары и пути наши совсем ничего не знает. Хотя доспех богатый, много золота такая броня стоит. Довез я из них два десятка бронных до Колываня, по дороге пытал осторожно, откуда родом. Некоторые латники сказывали, будто здесь прямо они и родились. На Неве то бишь. И выросли там, и артельничали на Неве, на островах чухонских. А остальные и вовсе ничего баять не хотели. Не знаем, дескать, и все. А как человек знать не может, где корни его растут?
Из дома в большом ковше молодая простоволосая девчонка вынесла ковш шипящего темного кваса, чему-то хихикнула и торопливо убежала. Купец сперва предложил прохладный напиток гостю — и Зализа, не моргнув глазом, выпил все до последней капли.
— Что еще расскажешь, Илья Анисимович?
— Еще скажу, что не опоясавшись многие из них ходят, Семен Прокофьевич. Крестики нательные я у них видел, но не на льняной веревочке чужеземцы их носят, а на золотых али серебряных цепочках тончайшей работы. За все время, что был я на Березовом острове, ни один из них не перекрестился ни разу, образов в домах нет, церкви али часовни малой — тоже. Платья у многих чудные, часто срамные, ходят все простоволосые. Однако русскими себя кличут и православными называют.
— А скажи, Илья Анисимович, как тебе глянулось: сами они в наши земли пришли, али заворожил их кто и чародейством сюда завлек?
Купец надолго умолк, задумчиво почесывая бороду. Потом неожиданно сорвал с себя шапку и жахнул ею о землю:
— Заворожили, Семен Прокофьевич! Как есть заворожили! Где же это видано, земли своей не знать, путей не ведать?! Не обманывают они, Семен Прокофьевич, сами не понимают, как в эти земли попали, куда податься. Как есть околдовали их, да бросили аки щенят слепых.
Теперь настала очередь задуматься государеву человеку. Он вспоминал дышащих дымом колдунов, которых они с засечниками порубали на пути к Ореховому острови к новгородцам.
И получалось у него, что складывается все как один к одному: и договориться он чародеям с новгородцами не дал, и завороженных ими ратников без ведьмаков чужеземных оставил. И осталось от хитрой крамолы только одно: замысел тайный и страшный противу государя Ивана Васильевича. Замысел сговорившихся новгородцев и служилого боярина Харитона Волошина, столько лет среди земских вотчинников таившегося, государя насмерть извести: со стола московского скинуть и голодом заморить.
— Спасибо тебе, Илья Анисимович, — поднялся Зализа. — Великое дело ты сделал для нашей Руси, за что глубокий тебе поклон…
И государев человек Семен Зализа действительно низко, в пояс поклонился любчанскому купцу Илье Баженову. Купец от такого чествования густо покраснел, засуетился:
— Да ты в дом проходи, Семен Прокофьевич, откушай, чем Бог послал.
— Извини, — покачал головой опричник. — Извини, Илья Анисимович, не могу. Дело меня ждет, дело государево. — Он поднял глаза к небу и покачал головой:
— До темноты в Копорье потребно успеть. Каждый час дорог.
* * *
Перекидав в корзину растопыривших колючие плавники окуней, Никита добавил сверху двух лещей, и на этом сеть закончилась. Хомяк с явным облегчением взялся за весло: он знал, в каким восторгом Настя реагирует на корзины с уловом, как радостно кидается на шею, начинает целовать — сперва губы, лицо потом шею, грудь, потом… В общем, возвращаться домой с полными корзинами ему нравилось, хотя блаженная истома после бурных ласк на два-три часа выбивала его из повседневной суеты.
Сейчас Настенька наверняка колдует у печи, настаивая свои ароматные каши и вкуснейшие супы. Печь она протопила еще утром, но жар в топке сохранялся почти до самого вечера, и зажигать огонь снова больше не требуется.
С огня его мысли перескочили на дым, и он внезапно вспомнил, что уже несколько раз собирался осмотреть этот островок именно по поводу вьющегося над деревьями дымка. После некоторого колебания любопытство пересилило, и Никита все-таки решил отложить встречу с девушкой на десяток минут и взглянуть, что творится среди светлых березовых стволов.
90 
