очень нудно 
45 
— Но потом решили, что рано или поздно ты все равно об этом узнаешь, а ты уже достаточно взрослая, чтобы принять это как… как…
Мама запуталась и посмотрела на Толика, как будто взывая к его помощи. Но Толик сидел молча и все так же холодно смотрел на Ники. Ники страдала, готовясь услышать непоправимое.
— К тому же ты давно знакома с Тилем Ивановичем, так что наше известие не должно быть для тебя таким уж сильным шоком…
Мама потупила глаза и тихо проговорила:
— В общем, Тиль Иванович — твой папа.
Ники ошеломленно заморгала. Она ожидала услышать все что угодно, только не это. Толик — ее кто?
Она уставилась на Толика так, будто увидела его в первый раз. Потом перевела взгляд на маму.
— Мам, ты шутишь?
Мама покраснела и хотела что-то сказать, но Толик ее перебил:
— Это правда, Вероника, — жестко сказал он. — Я — твой отец.
Ники почувствовала, что ее щеки запылали. Теоретически она понимала, что где-то у нее есть отец, но никак не думала, что когда-нибудь в жизни его увидит. Зная, что мама не переносит даже малейшего упоминания о каком-то там отце, Ники предполагала, что этот неизвестный ей мужчина маму чем-то смертельно обидел — может быть, обольстил и бросил беременную или с маленьким ребенком на произвол судьбы, или ушел к другой женщине, или что-нибудь такое, не менее подлое, — и приучила себя относиться к этому негодяю соответственно. Иногда Ники представляла себе эту воображаемую встречу с отцом, который от них отказался, сочиняла те оскорбления и обвинения, которыми его осыплет, выскажет всю свою ненависть за себя и за маму… но теперь она стояла и молчала, не находя слов. Ни выстраданной ненависти, ни, тем более, дочерней любви к ново-обретенному папаше она не испытывала. И она уж никак не ожидала, что этим папашей окажется ее старый знакомец Толик. Единственное чувство, которое находила в себе Ники, было глубокое недоверие ко всему, что от него исходит.
— Я вам не верю, — так и сказала она Толику. Спокойно, без взрывов ярости и истерик.
Мама бросила быстрый взгляд на новоявленного папашу. Тот только ухмыльнулся.
— Все нормально. Вероника, я бы хотел объяснить тебе ситуацию. В деталях.
— Я лучше выйду… — Мама вытерла руки и заторопилась к двери.
— Нет, — остановил ее Толик. — Мы с Вероникой пойдем прогуляемся. Зайдем в какое-нибудь кафе и там спокойно побеседуем. Вероника, ты не возражаешь против такого плана?
Толик держал себя абсолютно так же по-жлобски, как раньше, не проявляя родственных чувств и не набиваясь в любящие папочки. Ники это оценила положительно. И сразу задумалась: а чем ей вообще грозит появление в доме постороннего мужика, который получит право вмешиваться в ее жизнь? Или он не собирается жить с ними? А может, он захочет забрать их к себе? А может…
«Похоже, в школу я сегодня не иду», — подумала Ники.
— Пойдемте, побеседуем, — копируя его надменный тон, кивнула она. — Сейчас, я только оденусь…
Похода в кафе не получилось. Ники и Толик сначала пошли вдоль Ланского проспекта, потом свернули во дворы, сделали круг и вернулись к дому. Было странное, чисто питерское зимнее утро, одновременно сырое и морозное. Температура воздуха за ночь опустилась до минус двух, но все, что накануне пролилось с неба, просто не успело как следует промерзнуть. Потому асфальт обледенел, а над ним встал туман. Даже во дворе очертания соседних домов терялись в белесой дымке.
Толик и Ники сидели на раздолбанной скамейке у парадной и разговаривали. Толик отвечал на вопросы дочери так сухо и по-деловому, как будто она была не тринадцатилетней девочкой, а его ровесницей.
— …Почему я бросил твою маму? А ты посмотри на нее. Ты ведь ее хорошо знаешь, верно? Нет, я не говорю, что она плохой человек. Многие мужчины мечтают о послушной женщине, которая бы никогда им не перечила и знала свое место… но не я. Моя женщина должна быть сильной, уверенной в себе — словом, личностью. Только в таком случае я готов воспринимать ее всерьез и относиться к ней с уважением. А твоя мама — ты уж извини, но она ничтожество. Человек, предназначенный для вторых ролей. Зачем она мне?
В первый момент Ники была шокирована его жестокой откровенностью. Но, подумав, решила, что так — как равный с равным — даже легче. По крайней мере никто никому не врет.
— Но вы же… вам же она все-таки нравилась, если вы…
— Твоя мать в молодости была весьма привлекательной девицей. Но это еще не повод брать ее в жены.
45 
