очень нудно 
87 
Варлам, тяжело дыша, вернул лук в налуч, повел плечами, привстал на стременах, пытаясь оценить обстановку.
Удар тяжелой кованой конницы — его удар! — опрокинул подступивших к самому обозу степняков, отшвырнул их назад, дав стрельцам драгоценную передышку. Они перезарядили пищали, и когда бояре начали отступать, опять измолотили свинцовой картечью собравшихся на броде татар.
Ниже брода Миус приобрел пугающе багровый цвет, причем вода не светлела, а, скорее, продолжала темнеть от огромного количества крови. Вниз по течению продолжали плыть отдельные тела и лошадиные туши, но основная масса осталась там, где их подкараулила смерть. Еще трепещущая в предсмертной агонии плотина перекрыла все русло, и уровень воды выше брода начал заметно глазу повышаться.
— Сколько душ полегло, — перекрестился Варлам. — Сколько судеб человеческих…
Татары же, словно и не заметив случившейся схватки, опять начали осыпать обоз длинными трехперыми стрелами.
— Ефрем, — подозвал холопа Батов. — Поезжай к обозу. Там у басурман запасные копья лежали. Привези несколько штук мне, и тем, кто в сшибке потерял. Чую я, еще не раз нам вперед идти придется.
Воевода Батов оказался прав — в этот день еще два раза ему пришлось вести боярских детей в сшибку, нанося удар железным кулаком кованой конницы поперек татарских порядков, давая стрельцам время перебить прорвавшихся на телеги нехристей и перезарядить пищали для новых залпов. Сражение затихло только в полной темноте, когда степняки перестали различать, куда им пускать стрелы, а стрельцам приходилось громыхать из своих стволов только на слух, выплевывая заряды картечи в ту сторону, откуда им мерещился плеск воды.
Единственное, что было хорошо в этот вечер — так это вдосталь парного конского мяса, вдосталь пресной воды (выше брода, разумеется), и в достатке дров. Вдоль реки, по обоим берегам Миуса, на пару десятков саженей от реки тянулись густые лесистые заросли.
Новое утро оба войска встретили точно так же, как и накануне — составленный в круг обоз, кованая конница по сторонам, стрельцы внутри. Крымчаки — по ту сторону реки, за нешироким бродом, на который хищно смотрят тысячи пищальных стволов.
Правда, к татарам опять подошли свежие тысячи, и дождь из стрел обрушился на легкое русское укрепление с новой силой. Но стрельцы, с помощью Божией и оскольского боярского ополчения выдержали и этот день.
К третьему утру Миус поднялся выше, чем на сажень, а завал из мертвых тел начал издавать устрашающее зловоние, заставившее сбежаться к месту битвы тысячи крыс, чьи маленькие черные глазки постоянно теперь выглядывали из травы, из прибрежных зарослей и даже с веток деревьев. Татары по обыкновению с самого утра начали обстрел обоза, но неожиданно на берег между повозками и бродом выехали три с половиной тысячи бояр, что оставались под рукой Даниила Федоровича Адашева, и стали метать ответные стрелы. Стрельцы под их прикрытием принялись торопливо разбирать укрепление — растаскивать и запрягать повозки, выстраивать их в длинную строенную колонну.
Татары, учуяв неладное, ринулись в очередную атаку, скача прямо по загромождающим брод мертвым телам. Боярская конница шарахнулась в стороны, открыв ровные ряды выстроившихся стрельцов. Грянувший залп уже в который раз снес ряды атакующих и напугал тех, что шли следом. Кованая конница снова сомкнулась перед бродом, позволяя прилетающим издалека стрелам бессильно чиркать по кольчугам и куякам. Правда, некоторые из вестниц смерти все-таки поражали коней — бояре спрыгивали с седел, снимали седла и, громко ругая басурман, отправлялись к обозу. Заводных и трофейных лошадей у русского войска имелось в достатке.
Опасаясь новой ловушки, татары больше не рискнули кидаться через брод, пока обоз не тронулся в путь, и кованая конница не ушла с дороги.
Только теперь воевода правого крыла понял, о чем думал государев дьяк все последние дни: пустив усталых и измученных ополченцев Варлама Батова вперед, боярин Адашев с тремя с половиной тысячами витязей, имеющих полные колчаны стрел и нерастраченные силы, прикрывал спину уходящего обоза от постоянно наскакивающих со всех сторон степняков.
* * *
В это самое время к Бахчи-сараю, сопровождаемый пятью сотнями янычар и султанским наместником прибыл досточтимый Касим-паша. Он спустился с чисто белого арабского жеребца, отдав его повод специально возимому с собой конюшему, но во дворец входить не поторопился, немного прогулявшись по узкой извилистой дороге, тянущейся вдоль горного обрыва.
87 
