очень нудно 
54 
* * *
Мечелла не считала свой поступок неповиновением. В конце концов. Великий герцог сказал, что Арриго должен остаться в Мейа-Суэрте. Он ни разу не назвал имени Мечеллы.
На самом деле Арриго ошибался насчет ее королевских инстинктов Если бы Мечелла задумалась, что толкнуло ее на этот шаг, то поняла бы, что лишь продолжает двигаться по пути, на которой вступила еще в детстве. Она рано лишилась матери, и ее материнские чувства проявлялись, когда она рассказывала сказки детям слуг во Дворце Тысячи Свечей. Муж дал ей собственного ребенка, но кроме дочери у нее теперь появился целый народ, о котором надо было заботиться, а до сих пор она лишь изучала его нужды, вряд ли понимая, что делает. Однако это путешествие даст ей возможность (пусть она об этом еще не догадывается) активно включиться в жизнь страны, когда она станет Великой герцогиней. И Тайра-Вирте отплатит ей любовью в тысячекратном размере.
А теперь Мечелла знала только, что ее долг — поехать в Кастейю и постараться помочь чем сможет. Она достаточно хорошо себя чувствовала для путешествия. Ребенок, правда, беспокоил ее, но экипаж Арриго был новым и самым удобным во всей Тайра-Вирте, так что тряска почти не ощущалась. С ними едут врачи, которые позаботятся о ней, если в этом будет необходимость; Лиссия проследит, чтобы она не слишком переутомлялась, да и не может она оставаться в Мейа-Суэрте, когда людям нужна помощь.
Долгие дни путешествия они с Лиссией провели, разбираясь в наспех нацарапанных списках припасов и планируя свою деятельность в соответствии с теми сообщениями, которые доставляли им гонцы. Обе они думали, будто готовы к тому, что их ожидает.
Они ошибались.
Увиденное в первой же разрушенной землетрясением деревне поразило их до такой степени, что и представить себе невозможно. Там, где раньше стояли дома, лавки, кузница, мельница, теперь лежали одни руины. Черепичные крыши провалились внутрь до самого фундамента, соломенные упали на горящие свечи, и теперь один пепел остался от тех домов, которые они покрывали.
Признаки жизни обнаружились лишь на кладбище — за развалинами бывшей санктии обреталась небольшая кучка людей.
Спасатели целыми днями раскапывали завалы, надеясь спасти уцелевших в катастрофе людей, но под грудами камня лежали одни трупы. Те же спасатели рыли и могилы, но не тратили времени и сил на изготовление гробов, ведь даже в осенний холод существовала опасность эпидемии. Мертвых хоронили, не завернув даже в простыню. Каждый обрывок ткани был нужен для бинтов, каждое одеяло — для защиты от холода в промозглые ночи. Другого спасения не было, даже деревенская санктия сгорела дотла. Дворецкий Арриго упаковал специальную палатку для графини Лиссии, но когда они с Мечеллой поняли, что во всей деревне нет ни одного укрытия, то единодушно решили уступить палатку раненым. Сами они могут спать, как и всю дорогу, в своем экипаже.
— До нас дошла весть, графиня, — сказал усталый санкто, каким-то чудом переживший гибель своей санктии, — что Кастейо почти не пострадал, спасибо Пресвятой Матери.
— За что спасибо? — мрачно спросила Лиссия, бросив красноречивый взгляд на окружавшую их разруху.
Мечелла всюду молча следовала за ней, стыдясь своего невежества и бесполезности. Лиссия была достаточно знакома с медициной, чтобы промывать и перевязывать раны и определять, в каких случаях требуется помощь одного из приехавших с ними врачей. Мечелла ничего об этом не знала. Лиссия, которая вместе с покойным мужем спасла от разрушения замок, понимала, какой дом еще можно восстановить, а какой в безнадежном состоянии, какую кучу камней разбирать безопасно, а к какой и подходить-то рискованно. Мечелла и об этом ничего не знала. Она лишь видела опустошения, которые терзали ей сердце. А Лиссия эмоций не проявляла, она отдавала отрывистые приказания, и все повиновались. Мечелла чувствовала себя ненужной и думала, насколько несерьезной затеей с ее стороны оказалась эта поездка.
Но вечером, когда они сидели в своем экипаже за ужином, поданным на позолоченном дорожном сервизе Арриго, полумертвая от усталости Лиссия улыбнулась Мечелле и сказала:
— Я и не думала, что ты мне так поможешь.
— Я совершенно беспомощна, и обе мы это прекрасно понимаем.
— Ты беспомощна в тех вещах, в которых я разбираюсь, — не можешь развернуть бинт, не перепутав его, или отличить одну кучу , камней от другой. Но разве ты не видела их лица? Тебе даже не нужно ничего говорить людям. Один лишь взгляд, одно твое прикосновение — и их боль и страх отступают перед твоим обаянием. Понимание и сочувствие — вот те достоинства, которыми я не обладаю.
54 
