Глава 66

В день праздника Имаго небо с самого утра затянуло тучами. Еще до того как встали первые слуги, Рохарио присел за один из длинных столов в банкетном зале и принялся лениво перелистывать пыльные страницы старой книги.

За окном шел дождь — благоприятная погода в начале дня Явления Матери и Ее Сына, которые возникли перед бедным кампонессо и его женой, когда они ранним утром подрезали виноград. Рохарио выглянул наружу сквозь толстое оконное стекло, льющаяся вода слегка искажала окружающий мир.

Последние восемь дней были сплошным мучением. Эдоард почти не разговаривал с ним, а с женщинами вел себя преувеличенно вежливо. Мара едва скрывала беспокойство. Элейна не отходила от мольберта, рисовала борзых и интерьеры Чассериайо. Только Беатрис сохраняла хорошее настроение, и Рохарио все более раздражался ее беспричинным весельем, контрастирующим с его мрачным расположением духа.

Однако, как часто повторяла его дорогая матушка, мрачность не только малосимпатична, но и совершенно бессмысленна. “Ты уже не ребенок, чтобы ходить с таким удрученным видом, Рохарио. Это утомляет меня, приводит в ярость твоего отца, а сам ты становишься совершенно бесполезным”.

Но создавшееся положение пробуждало в нем худшие качества, хотя он и наблюдал за собой со стороны — глупый, упрямый мальчишка, — словно был посетителем Галиерры, заинтересовавшимся какой-то картиной. В этом отношении Матра благословила Эдоарда, коего абсолютно не волновало, как воспринимают окружающие его поведение.

Рохарио вздохнул и начал читать вслух неразборчивый текст книги:

Так стояла герцогиня Хесминия, поддерживаемая двумя служанками, которые не боялись заразиться от нее чумой и готовились умереть вместе с ней. И хотя тело герцогини было совсем хрупким, голос не утратил силы. Так записала ее слова санкта Сильвестра:

Клянусь моей верой в Матерь и Ее Сына, я не позволю, чтобы мои верные Грихальва стали жертвой столь чудовищных подозрений. Они не совершали тех страшных преступлений, в которых их обвиняют. Я благословляю их…

Рохарио замолчал и поднял голову.

Она словно статуя неподвижно застыла в затененном углу возле дверей и слушала его чтение. Ему почудилось, будто в него ударила молния. Это она так действует на него!

— Что вы здесь делаете? — резко спросил он. Она вздрогнула и посмотрела на него, как кролик, готовый в любой момент обратиться в бегство, а потом вышла на середину зала.

— У вас в руках очень старая книга.

— Я нашел ее в библиотеке.

За последние несколько дней Элейна изменилась. Казалось, она перестала быть собой.

— Прошу прощения. Я не хотела вас побеспокоить. — Она двинулась вдоль стены в дальний угол. — Мой брат Агустин прислал мне письмо. Вчера вечером я оставила его здесь…

Почему она оставила письмо в банкетном зале? Сюда редко кто заходит; именно поэтому Рохарио так любил тут посидеть, хотя слуги иногда забывали стирать пыль со столов и скамеек, от чего его одежда пачкалась.

Вдруг Рохарио заметил, куда смотрит Элейна Грихальва, — белый кусок пергамента лежал на дальнем конце стола. Час назад его там не было.

  38