очень нудно 
49 
— Ты становишься циничной, — отметил Доминик.
— Здесь так скучно, — пожаловалась Паула.
— Давай поиграем в теннис, — предложил Делорио и взял жену за руку. — Удалось узнать что-нибудь новое о тех голландцах?
— Нет, ничего.
— Я не хочу играть в теннис.
— Надо, у тебя ляжки стали толстые.
— Толстые! Какая чушь, ты просто ревнуешь.
— Да что ты? И к кому на этот раз?
— К Маркусу, ты ревнуешь к Маркусу!
— Маркус — пустое место, только и умеет, что хорошо работать. Пошли, Паула.
Доминик молчал и заговорил только тогда, когда сын и невестка отошли настолько далеко, что уже не могли слышать его.
— Я надеялся, что она подойдет ему, — произнес Доминик в воздух. — Правда, надеялся. Думал, что Делорио исправится. Ему надо научиться ориентироваться, осознать свое место в мире в роли моего сына. Ведь он — единственное, что у меня есть. И жена должна была бы помочь ему в этом. Паула из состоятельной семьи, получила прекрасное образование — отец даже отправил ее в Швейцарию, на высшие женские курсы, — продолжал Доминик, — и посмотри на нее: вечно ноет, вечно всем недовольна. Это ведь ты говорила мне, что видела, как Л инк выходил из ее комнаты поздно ночью, когда Делорио еще не вернулся из Майами?
— Да, но Линк слишком стар для нее. Может, просто развлекал ее байками про Камбоджу. Взгляни на это с другой стороны. Отношения между ними, в общем, складываются удачно. Делорио любит руководить, и, если я не ошибаюсь, Пауле очень нравится уступать, быть зависимой. Они подходят друг другу.
— Только в постели.
— Может быть, но это только начало их совместной жизни.
Коко могла бы еще добавить, что именно женитьба заставляет Делорио держаться на расстоянии от женщин-служанок на острове, но не сделала этого. Он представлял собой опасность, этот необузданный мальчик с телом мужчины, садист и задира. Джованни старался закрывать глаза на все, что касалось сына. Только в тех случаях, когда Доминик лицом к лицу сталкивался с дикостью и злобой Делорио, он сдерживал его с равной жестокостью. Доминик и раньше делился с Коко своими надеждами на то, что Делорио повзрослеет, наберется опыта и станет благоразумным, но Коко знала, что этому не бывать. Она вдавила кончики пальцев в сильно выступающую мышцу на спине Доминика; он застонал от удовольствия.
* * *
К одиннадцати часам утра Маркусу с помощью всего-навсего одного телефонного звонка Марти Якобсу из «Майами геральд» уже удалось разузнать немного о Рафаэлле Холланд. Марти знал все про всех и любил посплетничать, причем абсолютно безвозмездно. Он рассказал Маркусу о «Пулитцере», который получила Рафаэлла… да, за разоблачение около двух с половиной лет назад группы неонацистов в Делавэре. Значит, Рафаэлла и есть та самая журналистка, проводившая расследование. Маркус помнил ту историю. После «Пулитцера» она перешла в «Бостон трибюн» и быстро добилась повышения, получив должность репортера отдела расследований. Говорят, она красотка. Неужели Маркус хочет затащить ее в постель? Ну, в таком случае он Маркусу ничего не говорил… Затем Марти сказал ему, куда и кому надо звонить, чтобы получить информацию более личного характера. Маркус выяснил, что ей лет двадцать пять — двадцать шесть, что она умна, упряма, иногда действует необдуманно, повинуясь импульсу, что только что расследовала еще одно шумное дело о парнишке из Бостона. Подозревали, что он вырезал свою семью, но оказалось, что это не так… — преступление совершил его младший брат, и Рафаэлла докопалась до истины. Мало кто знал, что она была незаконнорожденной. Мать Рафаэллы была очень богата и родила ее, будучи совсем юной. Личность отца Рафаэллы не была установлена, и, похоже, вряд ли будет когда-нибудь известно, кто он.
Чарльз Уинстон Ратледж Третий, очень богатый, влиятельный газетчик, приходился Рафаэлле отчимом. Ее мать в настоящий момент находилась в коме и лежала в частной клинике на Лонг-Айленде — в ее машину врезался пьяный водитель, скрывшийся с места преступления. Полиция разыскивает темно-синий седан, но не знает ни номеров машины, ни даже пола водителя. В общем, шансов на победу над ней у Маркуса почти не было. Он повесил трубку и откинулся на стуле, постукивая костяшками пальцев по столешнице.
Она приехала сюда, чтобы писать книгу, не так ли?
И ее мать лежит в клинике в коме?
Маркус желал узнать о ней все. Так много всего произошло, даже слишком много, и он понимал, что только информация может спасти его от гибели. Мысли Маркуса снова вернулись к «Вирсавии», к покушению на него прошлой ночью — если только его в самом деле хотели убить. Внезапно он принял решение позвонить Сэвэджу в Чикаго.
49 
