очень нудно 
51 
Пахом скрестил оружие с первым. Андрей не успел сделать даже выпада — увидел летящий прямо в грудь узкий сверкающий клинок и только чуть повернулся всем телом в надежде уйти от смерти.
Вж-ж-ж-жик! — прошелестела сталь по железной чешуе куяка, проходя чуть не у самого сердца. Зверев увидел лицо врага совсем рядом — его шишак с наносником не закрывал почти ничего, — резко разогнул поднятую с саблей руку, метясь оголовьем рукояти чуть ниже носа, а когда от удара ливонец отлетел на полметра, широко рубанул его поперек горла. В броню ударила струя крови, влажно пахнуло парным молоком. — Сзади, барчук!!!
Андрей развернулся — в лицо летело копье невесть откуда взявшегося толстяка. Тут же все пространство перед ним закрыл вскинутый Пахомом щит. Деревянный диск ударил по голове и плечу, больно кольнул в грудь. Зверев опрокинулся на спину, тут же пихнул щит в сторону, увидел рубящегося с бездоспешным чужаком дядьку, рванул щит обратно, выдернул из него копье и метнул тяжелый деревянный диск над полом. Ливонец опасность заметил, подпрыгнул, уворачиваясь от удара, но потерял и равновесие, и внимание. Сабля Пахома глубоко рассекла ему живот, а когда толстяк согнулся — снесла и голову.
Паренек поднялся, закрутил головой, крепко сжимая саблю. На полу валялись два мертвых ливонца, еще один выл невдалеке, держась за неестественно вывернутую ногу. Белый остался верен себе: вместо того, чтобы пробиваться к горлу противника, сломал ему ногу.
— Кажись, все, новик, — вытер саблю о рубаху мертвого толстяка Пахом. — Надо лестницу вниз искать.
Но тут с улицы раздался громкий, торжествующий вопль. Они подошли к бойнице, выглянули. Таран с перекладинами валялся на льду, толпа торжествующих литовцев втягивалась в замок, а князь Крошинский махал руками караулящим лошадей холопам, подзывая их к себе.
— Можешь не спешить, Пахом, — сделал вывод Андрей. — Ворота уже открыты.
Вскоре к воротам подошли сани, втянулись во внутренний двор. Следом холопы загнали лошадей.
— Это что, мы теперь здесь оборону будем держать? — оглянулся на дядьку Зверев.
— Нет, нельзя, — мотнул головой Белый. — Коли задержимся, обложат. Соседи придут, родичи, друзья. В чужом доме долго не усидишь. Чай не война, помощи из Москвы не дождешься. Уходить надобно быстро, пока весть о нашем набеге не разошлась. До темноты уходить. А еще лучше — до возвращения кавалера Карла с дружиной. Сил у него много. Одолеть не одолеет, а крови попьет. Нам же кровь ни к чему, мы свое уже взяли.
В зал с мечами наголо влетели трое литовцев, огляделись, ринулись в дальний угол, к шкафам, распахнули, принялись выгребать посуду. Следом вошли князь и боярин. Василий Ярославович выглядел спокойно, но глаза его тут же пробежали по фигуре сына: голова, руки, ноги… Вроде цел.
— Вижу, до нас покончили со схизматиками, — кивнул он. — Пахом, как тут все?
— Славную схватку я ноне наблюдал, батюшка Василий Ярославович, — прижав руку к груди, чуть склонился Белый. — Прости уж, издалека получилось. По-разному мы с новиком в замок вошли.
— И что? — вскинул голову боярин.
— Алексей Васильевич на моих глазах в честном поединке глаз на глаз кавалера Альберта уложил.
— Не может быть! — мотнул головой Иван Крошинский. — Этот юнец?!
— Сам погляди, княже! На помосте над двором крестоносец лежит!
— Это мой сын, княже, — почти одновременно с дядькой произнес боярин, и Крошинский немедленно расшаркался в поклоне:
— Я, конечно же, не сомневаюсь, Василий Ярославович… И ты, юный боярин. Раз кавалера Альберта здесь нет, он, несомненно, сражен. Я всего лишь хотел выразить свое восхищение… Столь юный воин — и сразил такого опытного бойца! Это просто невероятно! Я восхищен, восхищен.
— Не беспокойтесь, князь. Вам ведь не придется проверять его мастерство… — Лисьин, поддавшись порыву, подошел к сыну, обнял его: — Молодец! Витязь!
Литовские холопы тем временем свалили посуду грудой на ковер, ухватились за углы и споро потащили из зала мимо господ. Никто не попытался окликнуть их, схватить, упрекнуть в мародерстве.
— Кровь-то на тебе откуда? — тихо поинтересовался боярин.
— Вон, лучник забрызгал, — кивнул на убитого Андрей. — Теперь не отстирать будет, да?
Василий Ярославович сперва тихо хмыкнул, потом громко захохотал:
— Молодец сынок, молодец! Таким тебя и люблю. Как чуешь себя, новик?
51 
