очень нудно 
84 
Андрей кивнул в сторону длинной, черной, влажно поблескивающей ленты, что осталась на месте польской колонны.
— Силком повяжете, — добавил новик, — все равно утоплю. Дорогу ложную укажу, все и потонете. Может, со мной вместе. А может, и нет.
— Как же ты меня топить хочешь, боярин… — Князь глянул на заснеженную топь и убрал оружие за спину. — Нехорошо. Мы же родичи?
— Постой, — прищурился Андрей. — А как же война, целование меча, клятва верности?
— Войны завсегда перемирием кончаются, боярин… — Крошинский кашлянул, спрятал меч уже в ножны. — Надо бы и нам замириться. Мы за свободу свою драться готовы, ты, верю, тоже готов. К чему зря кровью болото умывать? Чтобы никто домой не вернулся? Ныне нам не повезло, в иной раз вам отступить придется. А родство кровное — оно навсегда останется. Наше дело не во вражде, а в службе ратной. Ты — своему государю, я — своему. В предках же мы завсегда едины. Так?
— Ладно, князь, — кивнул Зверев. — У меня к тебе вражды нет. Ты ведь меня, я видел, спасти в трудный миг пытался. Посему и я тебя без обид отпущу. Видишь, лес впереди? Открою тебе до него проход. За лесом неподалеку, версты две-три, шлях Пуповский. Точно где, не скажу, этой стороной туда не ходил. Но коли на север направишься, не промахнешься. Может, даже на усадьбу Юрия Друцкого выйдешь, полюбуешься. С десятью холопами он тебя, мыслю, ловить не станет. Чего попусту людей класть? Вреда ведь от тебя нет. А домой вернешься — племяннику привет передавай. Как он там?
— По вину шибко соскучал, — засмеялся Крошинский. — Месяц уж никто его трезвым не видел, да с девками дворовыми все балуется. От меня Василию Ярославовичу поклон и пожелания лучшие. Должник я его, помню.
— Передам.
Князь сделал знак своим холопам, чтобы те убрали оружие, остановился над убитым шляхтичем:
— Ловко ты его, юный боярин. Бездоспешный, без щита — супротив всадника в броне… Верю, теперь верю, что и крестоносца мог одолеть. Выкуп за тело просить станешь? — Зверев пожал плечами, и Крошинский тут же сделал вывод: — Ну, так я его заберу, родственникам отдам. Грех без отпевания и захоронения бросать. И этих, увечных. А оружие да брони — вестимо, добыча твоя, не спрашиваю.
Он кивнул холопам. Те быстро разоблачили убитого пана и его раненых людей, увязали на лошадей. Их оружие и доспехи приторочили на спину чалого скакуна, который при ближайшем рассмотрении оказался кобылой, — что уже успокоился и не вздрагивал от прикосновений нового хозяина. И только ярыга все еще ежился на снегу, свернувшись плотным калачиком.
— Ну, прощеваи, боярин. Бог даст, в следующий раз иначе свидимся.
— Свидимся, — кивнул Андрей, опустился на колени у края острова и загнал в снег растопыренную руку.
— Как ты это делаешь, боярин? — не удержался Крошииский.
— Не задавай трудных вопросов, княже, — покачал головой Зверев. — Не будешь получать неприятных ответов. А сейчас отвернись. Дай помолиться.
Через минуту литовские воины ступили на затвердевший снег и сперва неуверенно, а потом все более быстрым шагом поспешили к близкому лесу.
— А ты куда? — Новик поймал за шиворот ярыгу, попытавшегося уйти вместе с холопами.
— Князь! — жалобно крикнул перебежчик. Крошинский оглянулся, хмыкнул и поскакал дальше.
— Кому ты нужен, подонок? — презрительно сплюнул Андрей. — Думал, землю, на которой родился, продать выгодно да жить потом безбедно? Не положено предателям умирать в покое и радости, урод. Бог такого не допускает.
— Не убивай меня, боярин, — втянул голову в плечи ярыга. — Не убивай, Богом тебя прошу. У меня дети малые. У меня… Я заплачу! У меня серебро в Ломже спрятано! Я принесу. Я все принесу…
Зверев снял с него треух, ударил по макушке оголовьем сабли, аккуратно уложил обмякшее тело, шапку подсунул под голову. Пощупал пульс. Сердце билось мелко, как у испуганного зайца. Но билось.
— Нужен ты, тебя убивать. — Новик поднялся в седло. — Мараться только…
Он развернул скакуна и помчался вдоль влажной черной линии, стараясь не очень приближаться к воде. Колдовство колдовством, но лучше не рисковать. За десять минут чалая легко вынесла его на поле. Андрей развернулся, хлопнул в ладоши и низко склонил голову:
— Благодарствую…
Словно в ответ, с неба западали мелкие колкие снежинки. Это означало, что к вечеру от вражеского войска не останется даже черной торфяной грязи. Кругом будет лишь нежная белая пустошь.
84 
