82 
Брунетти закрыл книгу и сунул ее обратно, между «Капиталом» Карла Маркса и «Избранным» Джона Донна.
– Понять взаимосвязь двух явлений, а также их причины и последствия, – громко процитировал он, вздрогнув от собственного голоса. Оставив Паоле на кухне записку, он вышел из квартиры и заторопился в квестуру.
Когда Брунетти вошел в квестуру, время близилось к полудню; журналисты уже побывали здесь, отхватили жирный кусок пирога и отъехали; так что по крайней мере от красноречия Патты он будет избавлен. Поднявшись по боковой лестнице к себе в кабинет, он крепко запер за собой дверь и уселся за стол. Открыл папку с материалами дела Лоренцони и принялся внимательно изучать документы, страницу за страницей. Брунетти составил список известных ему событий в хронологическом порядке – начиная с момента похищения Роберто, случившегося два года назад, и заканчивая гибелью Маурицио. Список едва уместился на четырех листах.
Разложив листы перед собой на столе, наподобие зловещих карт Таро, Брунетти сосредоточенно воззрился на них. «Понять взаимосвязь двух явлений, а также их причины и последствия». Если Маурицио спланировал похищение, тогда все взаимосвязи и последствия легко укладывались в голове; жажда денег, положения в обществе, могущественных связей, даже самая обычная зависть могли вполне толкнуть его на преступление. Что, в свою очередь, привело его к попытке убийства собственного дяди; а за этим, в конечном итоге, последовал страшный финал: кровь на пиджаке, ошметки мозгов на занавесях, лужа крови на полу.
Но если предположить, что Маурицио невиновен, что он непричастен к этому преступлению, то все связи разом обрывались. Если дядя еще и может убить племянника, то трудно себе представить, чтобы родной отец решился на убийство собственного сына. Да еще к тому же такое хладнокровное, заранее спланированное убийство.
Брунетти поднял глаза и задумчиво посмотрел в окно. На одной чаше весов была его смутная догадка о том, что Маурицио не способен на убийство, что он не нанимал похитителей и не приказывал им убить Роберто; а на другой – вполне логичный сценарий, согласно которому граф Лудовико разнес ему голову выстрелом из ружья, и, если это правда… Тогда он вполне мог убить и собственного сына.
Брунетти пришел к неутешительному выводу, что ошибался, давая оценки окружающим его людям, а также их побуждениям. Как же легко он был сбит с толку безапелляционным заявлением тестя о том, что он один виноват в том, что его жена несчастна! Как же быстро он согласился с тем, что их брак под угрозой, когда на самом деле все было совсем не так, надо было просто разобраться; слава богу, что Паола положила конец его мучительным сомнением одним лишь «я тебя люблю».
Брунетти перетасовывал факты так и сяк, прокручивал все мыслимые возможности, но все равно все сводилось к одному – к виновности Маурицио. И все же, несмотря ни на что, он сомневался.
Он вспомнил о том, как Паола в течение многих лет подшучивала над его нежеланием расставаться со старыми вещами – пиджаком, пуловером, даже парой носков, если ему в них было удобно. Разумеется, это не имело никакого отношения к затратам на покупку новой одежды, просто он был убежден, что никакая новая тряпка, сколь красива или удобна она ни была, не сравнится со старой, гораздо более удобной и надежной. И внезапно он понял, что нынешняя ситуация чем-то похожа на его упрямство, нежелание расставаться с тем, что удобно, комфортно, но… безнадежно старо.
Брунетти собрал свои записи и спустился вниз, чтобы предпринять еще одну, последнюю попытку, поделившись с вице-квесторе своими сомнениями. Но все обернулось так, как он и ожидал: Патта с ходу отверг «это абсурдное, абсолютно беспочвенное предположение» о том, что граф может быть как-то замешан в том, что произошло. Хорошо еще, что он не стал настаивать на том, чтобы Брунетти извинился перед графом; в конце концов, это всего лишь его нелепые домыслы. Но даже эти домыслы затронули какие-то неведомые струны его души, и Патта, с трудом сдерживая закипавший в нем гнев, приказал Брунетти сию же минуту покинуть его кабинет.
Вернувшись наверх, Брунетти сунул свои записи в папку и положил ее в нижний ящик стола, который обычно выдвигал, чтобы поставить ноги. Но сейчас он пинком захлопнул ящик и переключил свое внимание на другую папку, которая появилась на его столе, пока он отсутствовал: на острове Виньоле с четырех моторных лодок, чьи владельцы, ничего не подозревая, обедали в таверне, были украдены двигатели. Ужасно захватывающее дело.
82 
