очень нудно 
62 
Когда вырезка дошла, раб кавалера Хангана уселся перед огнем и не торопясь полностью сожрал лакомство, обычно недоступное никому из крестьян — его или забирал начетник, либо сами хозяева предпочитали продавать на рынке, оставляя себе что подешевле. Запил все это серв двумя ковшами вяжущего язык вина из наполовину опустевшей бочки, отошел к саням, с головой завернулся в шубу и крепко заснул.
Утром пятеро из семи упившихся вина кнехтов не проснулись, а двое выживших здорово обморозили себе конечности. Прослав, затаившись под шубой, все ждал того момента, когда его выволокут на мороз, обвинят в том, что он не укрыл, не согрел, не оттащил в тепло перепившихся воинов — но на него никто опять не обратил внимания. Спит и спит обозный серв — скотинка безмозглая, толку с него никакого.
Правда, с голодухи кнехты довольно быстро разделали свиней до косточек и допили вино, но Прослав, поглаживающий еще полный после ужина животик, особо не огорчился. Он знал, что в ближайшие пять-шесть дней голод ему, в любом случае, не угрожает.
После полудня к свинарнику пришли кнехты и закололи всех пятерых еще остававшихся там свиней. Прослав, не дожидаясь, пока его поставят к делу, выбрался из саней и ушел в конюшню, опять принеся лошадям воды и накидав сена. Потом с видом занятого нужным делом человека подошел к сдирающим с мясных туш шкуры воинам:
— Отрежьте чего-нибудь, господа латники. Со вчерашнего дня не ел.
Один из кнехтов молча отполосовал от ляжки широкий шмат, кинул обознику — и серв тут же отправился к костру.
Весь день его постоянно тянуло войти в дом и еще раз взглянуть — а вдруг встретится что-нибудь еще? И одновременно он боялся этого — сани и так нагружены с избытком. Еще немного — и кобыла вообще не сдвинет их, особенно вместе с привязанной к толстой доске бомбардой и двумя десятками ядер.
На третье утро кнехты начали выводить из конюшни коней, впрягать их в разбросанные по двору телеги и сани. Одновременно другие воины начали выносить из дома разное добро и загружать повозки. Ткани, посуда, мех, одежда, скобяной товар — воины отряда пытались забрать с собой все. Увы, рухляди оказалось намного больше, чем места, и часть не поместившихся вещей бросили прямо на землю.
Возничими на новые повозки обоза посадили раненых в ноги, но способных кое-как хромать кнехтов, и тронулись в путь. Когда сани Прослава выехали на лед, позади послышался громкий треск. Серв оглянулся и обнаружил, что над крышей брошенного дома скачут огромные языки пламени.
Отряд двинулся дальше, за день миновав две явно брошенные деревеньки, а незадолго до вечера остановился перед еще одной крепостью, весьма похожей на предыдущую. Перед ней тоже стоял причал, а на берегу, на трех деревянных козлах, отдыхала громадная ладья, закинувшая мачту куда-то и вовсе на невероятную высоту. Ливонский отряд встал на ночь лагерем прямо перед ней, прикрывшись от ветра крутобоким бортом, а с утра начал осаду. Теперь барон фон Регенбох успел приобрести весьма полезный опыт, а потому сразу приказал бомбардирам ломать угол крепости, а первую полусотню отправил в лес за тараном.
Все получилось с легкостью необыкновенной. Весь первый день ядра крошили угловую вязку, а утром второго дня первая полусотня пятью сильными ударами разворотила там проход чуть не в три шага шириной, потеряв от непрерывно летящих стрел всего троих раненых в ноги и одного убитого.
На этот раз из-за стен дома довольно долго доносились крики и лязганье оружия, которые в конце концов сменились только одними криками — женскими. Вскоре отворились ворота, пятеро рыцарей вошли внутрь. Следом потянулся и обоз. Более привычные к войне возничие, тут же бросая свои места, побежали в дом. Прослав, не удержавшись, потянулся следом.
В этой крепости его удивило обилие крови. Казалось, кто-то готовился к приходу Антихриста, а потому заранее помыл липковатой бурой жидкостью все полы и немного покрасил стены. Кое-где валялись тела кнехтов, но куда больше — русичей. Прочные ливонские мечи поразбивали им головы, вспороли животы, кое-кому поотрубали руки, а некоторым и ноги.
Прослав попытался представить себя на их месте: сидишь дома с женой и дочерью, хлебаешь щи — и тут вдруг вламывается огромная толпа закованных в кирасы и размахивающих мечами… А чего это у русского так щека выпирает?
Серв склонился над мертвецом, запустил пальцы ему в рот… Так и есть! Золотой! Прослав тут же запихнул добычу за щеку уже себе и пошел по крепости дальше, внимательно вглядываясь в мертвые тела, а то и просто щупая еще не успевшие остыть щеки. Вторая монета нашлась почти тут же — у одного из погибших кнехтов. Правда, серебряная. Прослав двинулся по крепости, заглядывая в комнаты и тут же нашаривая взглядом мертвые тела. Теперь его больше не смущали рубленые раны и раскиданные по полу кишки. Он знал, ради чего вошел в дом и чего ему хочется.
62 
