очень нудно 
96 
Король молча улыбнулся им и пригласил сесть на скамью, стоявшую возле выбеленной стены огромной залы. Затем приказал:
– Хельга, приблизься ко мне.
Она повиновалась, выдавливая из себя улыбку, – ведь еще ничего не потеряно. Он перенес утрату и все же поправился, но она-то уж позаботится, чтобы вскорости отцу вновь сделалось дурно. Хельга гадала, не затем ли отец пригласил их, чтобы сообщить: раз Ниньяна больше нет, наследником отныне считается Фромм. Эта догадка и впрямь вызывала улыбку на, губах Хельги, когда она подходила к отцу.
– Хорошо выглядишь, папочка, – пробормотала она, склоняясь перед ним.
– Как и все мы, – проворчал он в ответ.
– Мы все скорбим об исчезновении Ниньяна, папочка, мы только молимся богам, чтобы это не подорвало твои силы.
– Со мной все в порядке, – откликнулся король.
– Ты позвал нас, чтобы объявить наших мужей наследниками?
– О нет, – возразил король, – я велел вам прийти, чтобы вы могли приветствовать своего брата. – Тут он окликнул Ниньяна. И Ниньян вышел из-за пышного алого занавеса, висевшего позади трона.
– Это демон! – завопила Хельга. – Наваждение! Колдовство!
– Наваждение – твоих рук дело, – откликнулся король. – И если среди нас есть демоны, то это ты и твоя слабоумная сестра. С этой минуты вы мне не дочери, ваши мужья перестали быть зятьями короля. Я всех вас изгоняю из страны – немедленно. Ступайте и будьте прокляты!
Хельга задрожала от ярости. Воздев руки к небу, она крикнула:
– Демоны, сойдите ко мне. Поразите и мужчину и ребенка. Убейте обоих!
Демоны не отозвались на зов, вместо них перед Хельгой предстал Викинг, сияющий, излучающий золотой блеск, точно за спиной у него поднималось солнце. Хельга взвизгнула и отшатнулась.
Воин высоко поднял меч, поцеловал металлическую рукоять искусной работы и произнес:
– Какое же наказание причитается тебе, Хельга? Это ты замыслила зло, Ферлен слишком глупа, и ты управляла ею. А вы, мужчины, жалкие твари, на вас и смотреть противно. Как же мне поступить с вами?
Ларен прервала свой рассказ и потупилась. Все вокруг молчали. Ларен медленно подняла голову и поглядела на Меррика:
– Будь ты тем Викингом, что бы ты сделал, Меррик?
– Убил бы Хельгу, а остальных изгнал. Ларен улыбнулась:
– А ты согласен с Мерриком, Олег?
– Конечно, проткнуть ведьму мечом!
– Да, да!
Даже женщины требовали казни для Хельги.
Ларен молчала, пока все не успокоились.
– Вы почти угадали, только Викинг не стал убивать Хельгу мечом, он подошел к ней вплотную, поглядел на нес и очень тихо произнес какие-то странные слова, каких она в жизни не слышала. Королю они показались похожими на благословение. Викинг говорил так мягко, так спокойно, а потом поднял руку над головой Хельги. Хельга не двигалась, не отвечала, словно обратившись g камень, и вот она уже начала таять, становилась все тоньше, все прозрачнее, и наконец от нее не осталось ничего, кроме тяжелого золотого браслета, который с громким стуком упал на пол. Никто не проронил ни слова, не возразил, даже Фромм, ее муж.
Тогда король вновь приказал остальным уйти, и они повиновались, радуясь уже тому, что не превратились в призрак, как Хельга. Викинг обратился к королю и Ниньяну и сказал им так:
– Теперь я получил свободу. Я вновь приду к тебе, Ниньян, но уже в человеческом обличье, я по-прежнему буду охранять тебя, только теперь как смертный, без помощи колдовской силы. Жди меня, Ниньян, я вернусь к тебе!
С этими словами Викинг растворился в воздухе, как только что Хельга, обратился в ничто, и возле свежевыбеленной стены нельзя уже было ничего различить, кроме чистого и прозрачного воздуха.
Вот и все, – приподняв руку, закончила Ларен.
– Но Викинг – он вернется, как обещал?
– Конечно, – подтвердила Ларен, улыбаясь Меррику, – он вернется и вновь защитит Ниньяна.
* * *
Приподнимая шерстяное одеяло и забираясь в постель рядом с Ларен, Меррик произнес:
– Их в самом деле зовут Хельга и Ферлен?
– Да.
– А я – Викинг.
– Разумеется.
– Почему Таби ничего не сказал?
– Я ему не велела.
– Вот как. Ты в самом деле считаешь, что в похищении виновна Хельга?
– Я не уверена. Она не скрывала ненависти ко мне и Таби. Их мужья не так глупы, как я изобразила, и вряд ли они вовсе ни при чем. – Фромм – здоровенный детина, уродливый, злобный. У Кардля безвольный подбородок и плечи опущены, если что не по нем, он сразу скулит. Трудно даже вообразить, до чего они разные.
96 
