18 
— Врешь ты всё… — без уверенности в голосе ответила Всеслава. Воистину — любопытство сгубило кошку.
— Мало кому из женщин такое дано познать, — ослабил свою хватку Олег. — Да и боятся они этого почти все
— Врешь… — повторила девушка, однако обратно в дом уже не рвалась.
— Только просто под юбку при этом не лазят… — Середин привлек уже практически сдавшуюся жертву к себе и крепко поцеловал в губы. — Коли решилась, полностью отдаться должна, а не просто ноги развести.
— Это как? — всё-таки хмыкнув, поинтересовалась Всеслава.
— Хочешь страсти богов — раздевайся. Полностью. И мне раздеться придется.
— Как в бане, что ли?
— Можно и как в бане, — не понял смысла издевки Олег.
— Ну, ладно, колдун, — прикусила губу девушка. — Но коли обманешь, враз опозорю…
Она скинула душегрейку, положила ее на сено. Задрала подол сарафана, распустила завязки и вытащила наружу три нижних юбки, потом сняла через голову сарафан, нижнюю рубашку, оставшись только в низких сапожках со шнуровкой спереди. Откинулась на разбросанные тряпки, образовавшие довольно широкую постель.
— И что мы станем делать теперь?
— Закрой глаза… — Олег, тоже успевший раздеться, развернул шкуру и накинул ее сверху, послюнил палец: — Ты готова?
— Ну и? — с закрытыми глазами улыбнулась она.
— Знаком Кроноса заклинаю и плоть, и небо, и землю, и огонь. Поднимись, камень-Алатырь, на двенадцать сажен, выпусти, камень, силу станаетную, на жизнь… — Олег нарисовал на животе Всеславы знак женщины, похожий па зеркальце, — на огонь, — под левой грудью он начертал свастику, — на вечность, — под правой грудью появилась волнистая линия, — на мир. — Он обвел «ямку жизни» под ее горлом кружком. — Теперь дыши. Часто и так глубоко, как только можешь. Дыши, не останавливайся, что бы тебе ни почудилось. И постарайся ни о чем не думать…
Он провел ладонями по ее бокам снизу вверх, закинув руки девушки за голову, коснулся губами одного соска, другого, скользнул щекой вниз от груди по животу и, почувствовав изменение в ее груди, предупредил:
— Дыши! Глубоко дыши!
Ладонь тем временем пробежала по бедрам, зарылась в курчавые волосики внизу ее живота, но тайных врат не коснулась, двинувшись обратно вверх. Олег не спешил, у него было много времени. Душа женщины во время этого обряда не открывалась небу раньше, чем через полчаса — при условии, что та не прерывала глубокого дыхания. И удел мужчины — всё время ласкать ее, не давая лишиться настроя.
— Хорошая моя, прекрасная, желанная…
Время шло. Всеслава уже не сбивалась с ритма, откинув голову и вдыхая через широко открытый рот. А губы ведуна продолжали путешествовать по ее телу, выискивая самые чувствительные места. Руки то сжимали грудь, то оглаживали мягкие бедра, всё чаще и чаще касаясь врат наслаждений. Внезапно девушка застонала, ее колени согнулись, руки опустились к телу, голова заметалась из стороны в сторону. Это означало, что она открылась, вошла в единение с миром, с небом, со Вселенной. Чародей осторожно проник пальцами в ее пещерку, мягко пробежался подушечками, выискивая и здесь чувствительные точки. Всеслава завыла на одной протяжной ноте, но теперь она уже вышла из-под его власти, и ведун ничего не мог изменить. Ее тело начало вздрагивать от мелких судорог — и Олег наконец-то позволил себе нависнуть над ней и плавно войти туда, куда вся его сущность рвалась, казалось, уже целую вечность.
Тело девушки дернулось навстречу, его опять пробило судорогой, Всеслава на миг сбилась с дыхания, замерла. Тело — земля, вдохи — небо, душа — огонь. Она рвалась навстречу — однако плоть не могла шевелиться. Но Всеслава всей силой стремилась… а потому навстречу любви двинулась душа — перехлестывая пределы тела, заливая Олега горячей волной, кружа его в страстном вихре, лаская невидимой силой, вырывая из мира реальности в эфемерный океан вожделений.
Ведун потерял ощущение времени, верха и низа, кувыркаясь где-то между сном и явью, в мире видений и желаний, в вихре чужой и своей страсти — пока всё это не закончилось сладким взрывом, заставившим его рухнуть с высот небытия в ароматные травы, под теплую шкуру, в горячие объятия.
Первые несколько минут он не мог даже шелохнуться, совершенно лишившись чувств — как и распластавшаяся рядом Всеслава. Олегу было так хорошо, что ему и в голову не приходило поторопить девушку одеться или облачиться самому — было всё равно, что случится, если сейчас их застанут вдвоем. Наверное, в этот миг он был готов соединиться с ней навеки, навсегда, пока Мара не разлучит их, выполняя свою давнишнюю клятву.
18 
