96 
— Всё очень просто, — сказал гнедой Олег, поглаживая ее по морде. — Степь большая, в ней не может быть везде одинаковой погоды. Коли Белый змей озлился именно на меня, то центр бури всегда будет надо мной. Чем дальше наши от нас уйдут, тем легче им будет. А коли половцы не отстали, то, как они до меня дойдут, их тут сдует всех к лешему. Нашим до Олыма еще дня три идти. Хорошо бы тут, поперек дороги, буран всё это время не затихал. И врага не пропустит, и следы все скроет. Мы потерпим три дня, моя хорошая?
Кобылка, жмурясь от бьющего в глаза ветра, доверчиво ткнулась лбом в его плечо.
— Я уверен, вытерпим.
Взяв лошадь под уздцы, он довел ее до ближнего сугроба, поднявшегося по уровень плеча, отпустил ей подпругу, поскидывал вещи со спины, прямо на край сугроба бросил попону. Потом, поглаживая гнедую по шее и тяня за уздцы, заставил ее лечь, на голову положил щит — чтобы не засыпало — накрыл медвежьей шкурой, прижал сверху сумками, поднырнул…
В ушах зазвенело от нежданной тишины. Совсем забытая, она оглушала хуже барабанного боя. Вдобавок здесь было удивительно тепло. От огромного конского тела веяло жаром, как от печки. Олег придвинулся к гнедой поближе, изогнулся, прижимаясь спиной к податливому брюху. Разумеется, для них двоих места под шкурой не хватало — и его, и лошадиные ноги торчали наружу. Впрочем, в меховых штанах не замерзнешь — да и кобыла, надо думать, не простудится.
Измученная скотина дышала ровно и не шевелилась — наверное, уже дрыхла, как байбак. Она не чувствовала, как шкура всё сильнее прижимается сверху — видимо, буря наметала на усталых путников изрядный сугроб. Ну, и ладно — только теплее будет. Щит гнедой задохнуться не даст, лошадиное тело — ему.
Олег закрыл глаза — и почему-то увидел Танечку из зоопарка.
— Ну, рассказывай, — строго спросила девушка, — как гулял, с кем спал?
— С лошадью… — честно ответил Середин и провалился в объятия Морфея.
* * *
Проснулся он не от привычного ночного кошмара, а от того, что ветер сорвал шкуру, обернул ею сумки и заполоскал, как флагом. После тихого сонного тепла холод и рев ветра показались вовсе нестерпимыми. Гнедая, отбросив мордой щит, вскочила, возмущенно заржала. Олег тоже поднялся, передернул плечами.
Буран бушевал вовсю, неся на ветру плотную пелену снега, которая сразу выбелила и лошадь, и человека. Было светло. Сказать точно, сколько они проспали, Середин не мог. Может, несколько часов, а может, и сутки. С одной стороны — есть ему пока совсем не хотелось. С другой — он отлично выспался, что, учитывая минувший день, за пару часов было бы трудно.
— А ты как, подруга? — спросил ведун гнедую. Кобыла сердито тряхнула мордой и заржала.
— Понимаю, — поймал ее за повод Олег. — На человеческом языке это означает: завязывай с этим штормом, и сматываемся. Но тут есть два тяжелых вопроса. Во-первых — смогли ли наши уйти? Во-вторых — как это сделать?
Коняга снова подала голос.
— Хватит ругаться, мне тоже не сладко…
Посматривая по сторонам, ведун понял, кто раскопал их убежище: снежные барханы из высоких, почти непреодолимых, стали низкими, чуть выше колена. В такие от непогоды не зароешься.
— Давай-ка мы лучше прокатимся, укромное место поищем, — предложил он и решительно затянул подпруги.
Со всеми вещами лошади было тяжелее, чем обычно — но, опять же, и теплее. Олег пустил ее плавной трусцой, наугад метясь в направлении Олыма. Или просто — на запад. Ветер яростно выл, мягко пинал то в спину, то в бок, то в грудь — но по ровной замерзшей степи гнедая шла довольно ходко, и Середин, ежась от попавшего за шиворот снега, подумал, что по такому пути обоз должен катиться, как по шоссе — было бы желание. Если они смогли уйти за пределы бури — тогда и вовсе всё хорошо.
Впереди, в нескольких шагах, проявился высокий темный силуэт. Олег придержал лошадь; прищуриваясь, наклонился вперед. Встречный всадник подъехал так же медленно, и тоже наклоняясь.
Малахай точь-в-точь, как у Олега, глаза так же прищурены, такие же тонкие длинные усы… Отражение, что ли? Лошадь сделала еще шаг, Середин различил ворот стеганого халата: половец!
Ведун выхватил саблю, тут же рубанул — степняк отшатнулся, мелькнул его прямой меч. Олег отмахнулся, попытался нанести укол — послышался заглушивший бурю металлический звон, клинок отлетел в сторону. Ведун качнулся, отклоняясь от возможного встречного удара, гнедая, почувствовав его движение, тоже отошла — и когда Олег выпрямился, никакого противника перед собой не увидел. Только несущийся в воющем ветре снег.
96 
