очень нудно 
101 
Барея, улыбаясь, развел руками:
— Ну кто же будет раскрывать карты в такой вот ситуации? А вы, следовательно, ни в чем противозаконном не замешаны? Интересно, у вас есть какие-нибудь свидетели вашего насквозь благонравного поведения? Или вы в нашей стране проводили время в полном одиночестве?
Данил промолчал. Рано с этим вылезать, пока неясно, как обернутся дела…
— А пана Ракуту, Михала… простите, по-вашему Михаила, вы знаете?
— Впервые это имя слышу, — сказал Данил.
— Честно?
— Честно. А что, он говорит, будто со мной знаком?
— Как сказать… — уклончиво ответил Барея. — Значит, вы ни за что не признаете этот пакет своим? И никогда в жизни не занимались шпионажем на нашей территории?
— Бог миловал.
— Вызвать господа бога в качестве свидетеля было бы крайне затруднительно… Ну, а какие у вас самого есть версии всего, с вами происшедшего? Говорите смелее, у нас с вами пока что совершенно неофициальный разговор…
— Версий всего две, — сказал Данил. — Первая. Кому-то здесь вдруг понадобился горяченький, с пылу с жару русский шпион. Вы не обижайтесь, у меня и в мыслях не было вас оскорбить, просто секретная служба — дело грязное, над профессионалами всегда политики, приказать могут черт знает что… Вряд ли у вас при этом раскладе есть свидетели, способные красиво изложить, как я на их глазах карабкался по водосточной трубе в министерство обороны или принимал документы от подкупленного швейцара… Скорее уж стоит рассматривать вариант бдительной, патриотически настроенной горничной, которая, убирая номер, обнаружила секретные бумаги, мало того, с маху опознала в них именно секретные военные документы…
— Ну, а стоит ли иронизировать над такой версией? Вы знаете, как в свое время арестовали знаменитого пирата де Сото? Именно горничная обнаружила у него под подушкой дневник одной из жертв…
— Но это же было полторы сотни лет назад, — проворчал Данил. — Одно дело разобраться в чужом дневнике, и другое — в секретных армейских документах, касающихся, как вы говорите, военной авиации… Вам что, кто-то стукнул?
— Ну, а вторая ваша версия? — преспокойно спросил Барея.
— Вторая полностью исключает вашу инициативу. Не вашу лично, конечно, а той конторы, что вы представляете. Кто-то из моих недоброжелателей решил устроить мне крупную пакость.
— У вас есть недоброжелатели?
— А у вас нет? Вы в этом случае счастливец…
— Пан Черский, я бы вам советовал быть посерьезнее. Положение ваше и вправду не из веселых.
— Да, недоброжелатели у меня есть, — сказал Данил.
— Готовые зайти настолько далеко?
— Как мне ни прискорбно говорить такое о своем Отечестве, — сказал Данил, — но там в большом ходу не одни лишь цивилизованные методы.
— Но вы же, судя по документам и отзывам, честный бизнесмен?
— А что, это что-то меняет? Увы…
— У вас есть подозрения в отношении конкретных лиц? Не расскажете ли подробнее?
— Вам это будет неинтересно, — сказал Данил. — Поскольку лежит совершенно вне сферы ваших интересов.
— И все же?
— Знаете, я бы предпочел перевести дело на официальные рельсы, — сказал Данил. — Если я совершил что-то незаконное и вы в состоянии это доказать выдвигайте обвинение, доставайте соответствующие бумаги и займемся необходимыми формальностями. К чему эти философские беседы в вонючей камере для окрестных алкашей?
Наступило долгое молчание.
— Интересно, что мне с вами делать, пан Черский?
— Натравить на меня прокурора.
— Прокуроры — это ненужное раздувание дела, — сообщил Барея. — Только ступи на эту скользкую дорожку — и не успеешь оглянуться, как вокруг уже не протолкнуться от постороннего народа: где прокуроры, там и адвокаты, где адвокаты, там и журналисты… Толчея… Может быть, мне попробовать вас легонько вербануть, пан Черский? Нет, зыбко все… — сокрушенно признался он. — У вас хорошая школа, вы не привыкли пугаться… Знаете, в чем ваше счастье? Даже не в ваших знакомых. В том, что сейчас никому в верхах не нужен разоблаченный русский шпион…
— Сомнительный шпион, — поправил Данил.
— Ну, это детали… Главное, нет заказа. А таскать головешки из огня для соседей… — Он наклонился к Данилу, понизил голос:
-Соседи, пан Черский, бывают разные, иные просто не заслуживают того, чтобы ради них обжигали пальцы…
«Ах ты, хитрован старой школы, — с облегчением подумал Данил, — и не сказал ничего, и ухитрился сказать слишком много».
101 
