очень нудно 
47 
– Надеюсь, до этого не дойдет.
– Надейся, – фыркнул Базуль. – Но порох держи сухим. А теперь оставь меня. Я хочу проведать своих собачек. Они очень не любят посторонних…
Место для "стрелки" было выбрано с умом. Оно находилось в километре от Чулимихи, между двумя почти параллельными дорогами, и представляло собой длинную неширокую поляну, которую закрывали от шоссе с одной и с другой стороны лесополосы – достаточно густые, чтобы не просматриваться насквозь даже поздней осенью, и в то же время не настолько частые, чтобы преградить путь легковым автомашинам.
Впрочем, мощные "джипы" братвы могли ездить где угодно, хоть по таежному бездорожью.
Балагула извелся, исследуя, словно легавый пес, каждый подозрительный кустик, каждую удобную для засады ложбинку. После него пришел черед и людям Чингиза, которые проделали то же самое и не менее тщательно. Никто не хотел оказаться в роли подставленного и нахлебаться свинцовой каши из-за лени или глупости по самое некуда. По мнению Базуля, а значит и Балагулы, все было в полном ажуре: земля подмерзла, снегу выпало совсем чуть-чуть, "стрелку" назначили на субботу, в первой половине дня, когда практически все гаишники и дорожная милиция трудились на свой карман, охраняя многочисленные автомобильные рынки и толчки, а на дежурства в райотделах должны заступить свои люди, готовые в случае засветки "мероприятия" и каких-либо контрмер правоохранительных органов немедленно подать условный сигнал. И все равно, невзирая на благоприятные обстоятельства, на душе у "положенца" было почему-то муторно…
Субботний день оказался теплым и пасмурным, хотя служба прогнозов погоды грозилась резким понижением температуры и сильными ветрами. На самом деле столбик термометра цепко держался за нулевую отметку, а вместо предполагаемого ясного солнечного утра горизонт обложили брюхатые свинцово-серые тучи, с минуты на минуту готовые разродиться метелью.
Балагула в очередной раз произвел смотр своего "воинства" и остался доволен. Его парни прибыли минут на пять раньше людей Чингиза и слаженно заняли указанные в диспозиции места. Он, как и хотел Базуль, выбрал лучших – не мускулистых "быков" со лбом, который можно закрыть одним пальцем, а в основном тех, кто воевал в Чечне и вдоволь нанюхался пороху. Эти парни знали свое дело туго и совершенно не испытывали естественного в таких случаях мандража.
Наконец из лесополосы показались и машины с парнями Чингиза. Они разъехались веером и остановились метрах в сорока от Базуля, который стоял, опершись на капот своего бронированного "мерса", и с удовольствием вдыхал свежий воздух, пахнувший снегом и хвоей – чуть поодаль, на пригорке, зеленела небольшая еловая рощица. "Стрелка" с Чингизом его скорее забавляла, нежели тревожила. За те несколько дней, что прошли после неприятного известия о неминуемой разборке, он прозондировал ситуацию вокруг конфликта и немного поостыл, благо информация, полученная им от верных людей, окопавшихся в столице, теперь уже вовсе не казалась ему опасной и безвыходной. Ожидая Чингиза, он больше думал о предстоящей завтра первой пробе на ринге одного из его любимцев, бульмастифа по кличке Фарт, нежели о предстоящем толковище.
Они сошлись ровно посредине между двумя рядами машин с включенными моторами – их не глушили специально, чтобы рядовые бойцы не могли слышать о чем разговаривают их боссы.
– Здравствуй, Федор Лукич, – сдержанно поприветствовал "положенца" Чингиз.
– Привет, – неприязненно буркнул Базуль.
Ни Чингиз, ни старый вор "в законе" друг другу руки не подали.
– Как здоровье? – для проформы поинтересовался Чингиз.
– Пока не жалуюсь. Чего и тебе желаю… – со скрытой издевкой ответил Базуль – он знал, что Чингиз прочно сидит на игле и ни дня не может прожить без импортных сильнодействующих наркотиков, которые вот-вот превратят его в развалину.
Чингизу едва перевалило за сорок. Он был невысок, болезненно худ, но жилист. На его бесстрастном восточном лице практически не было растительности, а потому жидкие тоненькие усики смотрелись как приклеенные. Узкие неподвижные глаза собеседника Базуля казалось глядели не наружу, а внутрь; создавалось впечатление, что они просто нарисованы на сухой желтоватой коже, похожей на старый пергамент.
– Клевая у тебя тачка, – с завистью буркнул Чингиз, глядя за спину Базулю.
– У тебя не хуже, – показал вставные золотые зубы "положенец" в кислой улыбке.
47 
