74 
Наверное, разверзнись перед ними земля и то браконьеры удивились бы меньше, чем при появлении Егора.
Егерь их не знал, похоже, они были людьми пришлыми, возможно, работали на недавно открывшемся в Загорье руднике, где добывали никель.
– Что же это вы… балуете? – с укоризной спросил Егор, предусмотрительно держась поодаль.
– Кгм! – прокашлялся бородач. – Так ведь кушать хочется…
– В заказнике охотиться запрещено, – строго сказал егерь. – Тем более на сохатых. Думаю, об этом вам известно. Предъявите свои документы.
– Может, мы по доброму разойдемся? – заискивающе спросил бородач.
– Это как же?
– Разделим лося пополам. И от нас еще сверху ящик водки.
– Не пойдет, – сурово сдвинул брови Егор. – Вы нарушили закон. Но про то ладно. А что совести у вас нет – это вообще никуда не годится. Тайга совсем на зверя обеднела, но таким, как вы, на все наплевать. Бьете без разбору. Ведь вы и сейчас лосиху завалили, и, похоже, стельную. Стыдно!
– Молодой ты ишшо нас стыдить! – к разговору подключился второй, здоровенный рябой детина с рваной губой. – Говорится тебе – жрать нечего. Так что давай по-хорошему.
– Я не против, – холодно ответил егерь. – Отдайте мне ваши документы – и на кордон. Оформим акт, как положено – и идите на все четыре стороны. Но штраф придется заплатить.
– Товарищ не понимает… – пробасил третий, чернявый.
Пока шел разговор, он мелкими шажками подобрался вплотную к вездеходу, где на сидении лежали ружья браконьеров.
– Отойди, – коротко, но зло бросил Егор. – Оружие не тронь.
– А то что? – с наглой ухмылкой чернявый потянул к себе за ремень "Белку", двустволку, верхнее дуло которой был нарезным – под мелкокалиберный патрон.
– Я сказал – оставь, – карабин казалось сам прыгнул в руки молодого егеря. – Со мной такие шутки не проходят.
– Артемий! – прикрикнул на чернявого бородач. – Не балуй.
Тем временем и рябой верзила включился в игру. Он быстро шагнул в сторону и оказался вне поля зрения Егора. В руках рябой держал охотничий нож с широким лезвием.
– На место! – скомандовал ему Егор, отступая. – Не доводите, мужики, до греха.
– Да пошел ты!.. – рябой рванулся к нему со всей прыти.
Добежать он не успел. Таившийся в кустах Уголек черной молнией обрушился ему на спину и сбил с ног.
Ошалевший от неожиданности верзила попытался отмахнуться ножом, но бесстрашный пес впился в кисть руки. Раздался хруст сломанной кости, а затем и вопль обезоруженного браконьера.
Пока длилась эта скоротечная схватка, чернявый тоже не дремал. Он уже взводил курок, когда коротко и басовито ухнул карабин Егора. Пуля расколола приклад "Белки", отшвырнув чернявого к борту вездехода.
Выронив пришедшее в негодность ружье, он бессмысленно смотрел на свои пустые руки и что-то пытался сказать.
– Ну, дураки!.. – ругался бородач. – Что вы натворили, сукины дети!?
Егор привел браконьеров на кордон вскоре после полудня. Вездеход пришлось оставить на месте, так как с Соленой пади можно было ехать только в противоположную сторону. Еще за забором он услышал зуммер рации, установленной в его жилище управлением лагерей. В последнее время участились побеги заключенных, и начальство спецзоны смекнуло, что им необходимы люди, хорошо знающие местность, так как старый контингент охранников вскоре после смерти Сталина и расстрела врага народа Берии сменили, а пополнение, в основном выходцы из центральной части Союза, в тайге было абсолютно беспомощно.
Молодой егерь принял предложение стать следопытом зоны не задумываясь. И на то у него имелись веские причины.
Он доставил Чагиря в лагерь, когда поисковые группы уже возвратились не солоно хлебавши. Всем было хорошо известно, что если зэка не поймают в течение трех суток со дня побега, то дальнейшие поиски просто бессмысленны – дикие, нехоженые просторы, где деревни расположены на расстоянии в сотню, а то и больше километров друг от друга, скрывали беглеца не хуже, чем стог сена иголку. Поэтому в таких случаях оставалось уповать лишь на заградительные заслоны на дорогах и милицейские патрули на вокзалах.
Водворив Чагиря в барак и посочувствовав парнишке, потерявшему родителей, начальник зоны, старый сотрудник НКВД подполковник Кулебяко, щедро отсыпал Егорше провианта, выдал комплект армейского обмундирования, поношенный, но еще добротный полушубок с личного плеча и отправил домой на подводе, которую на время реквизировал в местном леспромхозе. Как позже узнал подросток, Чагирь отделался лишь легким испугом и карцером – ямой, вырытой прямо в земле, в которой было по щиколотки воды. Кулебяко был тертый калач, потому в управление лагерей сообщил всего лишь о попытке побега, и не четверых, а одного Чагиря, мудро рассудив, что ему лишние неприятности ни к чему. По богатому опыту подполковник знал, что после правдивого рапорта понаедут проверяющие, а значит обязательно должны последовать оргвыводы – что это за проверка без наказания виновных? Ну и, понятное дело, с него и будет главный спрос. Остальных трех беглецов, отдавших Богу души, Кулебяко быстренько списал на санчасть, где, как значилось в бумагах, они и почили безвременно от разных болезней. После карцера Чагирю всучили еще десять лет за побег, подлечили и вскоре он стал, несмотря на молодые годы, новым паханом зоны.
74 
