очень нудно 
46 
– Нацисты? Почему вы так думаете?
– Мы проводили собственные расследования, мистер Дрейк. Выясняли определенные… определенные вещи, которые могли навредить нам. Некоторые движения, якобы выступавшие за права негров в Америке, проповедовали фашизм, и больше всего их оказалось в Детройте. Наш профсоюз всегда внимательно за ними следил.
– Но вы сказали, что больше не считаете «Черный Израиль» фашистской организацией. Почему вы изменили свое мнение?
– Главным образом из-за пропаганды, которую они используют. Вы знаете, к какой пропаганде прибегают некоторые политики, как только в Конгрессе начинают обсуждать Федеральный билль о запрещении подушного налога? Черные – низшая раса, политическое равенство – не для нас, мы ближе к обезьянам, короче, безответственные дети, вынуждающие белых приглядывать за нами и обучать самой простой работе.
Мне показалось, Эдварде нарочно цитирует одну из передовиц расистских газет, но его низкий голос звучал искренне. Он отлично знал все, о чем говорил, недаром же лет сорок ему пришлось испытывать это на собственной шкуре.
– Я понимаю, о чем вы. Но ведь «Черный Израиль» не использует подобного пропагандистского набора?
– О нет, мистер Дрейк. Но тут-то и зарыта собака. «Черный Израиль» звонит о том же, но со своей колокольни. Они столь же яростно борются за превосходство черных, что и политики-южане за превосходство белых. Они утверждают, что дни белой расы сочтены и что ей на смену придут цветные. Подобные заявления часто совпадают с подсознательными желаниями многих моих соплеменников, а вот привести все эти разговоры могут только к беде. Хотя, конечно, это и в интересах нацистов, только я не могу себе представить гитлеровцев, поддерживающих идею превосходства черных.
– Но их лозунг – «разделяй и властвуй», а принципы им безразличны.
– Мне точно известно, что в некоторых очень жестоких антинегритянских организациях Детройта были фашистские агенты. Доктор Уэнлес подтвердил это в своем докладе о расовых волнениях.
– Они вполне могли вести двойную игру. Хотя, должен заметить, то, что вы рассказали о пропаганде, которой занимается «Черный Израиль», скорее напоминает идеи, пользовавшиеся популярностью в Восточной Азии у японцев.
– Я думаю точно так же, мистер Дрейк. Я читал немного о линии, которую проводили японцы в Бирме, и подумал – два сапога пара.
– А вам известно что-нибудь о главарях «Черного Израиля»?
– Они остаются в тени. «Черный Израиль» – организация тайная. Меня хотели вовлечь – я вам уже говорил. Я выслушал агитационную речь и прочитал несколько воззваний. Больше я ничего не знаю.
– А кто пытался вас вовлечь?
Пока мы беседовали, Эдварде смотрел мне в лицо, и его задумчивые черные глаза приковали мое внимание. Теперь он отвернулся и выглянул в приоткрытую дверь вагона. Правой рукой он теребил шапку седеющих волос. Наконец он произнес:
– Я не скажу вам, мистер Дрейк. И если вы захотите воспользоваться сведениями, которые я вам сообщил, пожалуйста, не упоминайте моего имени.
– «Черный Израиль» опасен?
– Вы же сказали, что вашу знакомую убили.
– Я не стану упоминать вашего имени. Я очень благодарен вам за то, что вы мне рассказали. Было чрезвычайно приятно с вами побеседовать, мистер Эдварде.
– Спасибо. – Улыбка вспыхнула на его морщинистом угрюмом лице. – Мне пора приниматься за работу.
Прежде чем Эдварде вошел в спальный вагон, в нем произошли заметные перемены. Широкая прямая спина согнулась. Мудрый взгляд исчез со скоростью юркнувшей в норку змеи. Повадка сделалась робкой и заискивающей, словно все помыслы были подчинены чьим-то возможным прихотям. Эдварде загнал себя в гладкий черный футляр, в котором, с точки зрения соорудивших его белых, как раз и надлежало обитать негру. Я впервые стал свидетелем подобной перемены, потому что прежде замечал лишь футляр, и из глубин моего сознания разом поднялись злость и жалость. Мне показалось, я присутствую при кончине.
И все же я был рад тому, что некая, хоть и неполная картина понемногу вырисовывалась. Меньше чем за три недели я наткнулся на три трупа, каждый из которых возникал на моем пути внезапно, будто из непроглядного мрака. Малая толика всей этой жути стала понемногу обретать черты людского порока, который я мог распознать. А распознав, постараться победить. Причину, повлекшую за собой три страшные смерти, я ненавидел так яростно, будто Хэтчер был мне братом, а еврейская девушка и черная женщина – сестрами.
46 
