124 
— Ты о чем? — изумился Елагин так натурально, что можно бы и поверить, не знай Петр всего.
— О вон тех дурах. Что сейчас в ванной.
— Ты что, мент? Какое тебе дело, что я держу дома? Что ты мне вообще шьешь? Давай поговорим…
— Давай, — сказал Петр, не ослабляя внимания. — Времени у нас много, господин Василидис, который Костас, что-то запаздывает, проведем время для скоротания скуки за приятной беседой… Я тебе шью попыточку изничтожить меня со всем семейством, только-то и делов. Не так уж мало, а?
— Совсем охренел? Мозги поплыли? Скажи прямо, что психанул из-за Катьки…
Петр поморщился:
— Митя, хочешь пошлую фразу? Умный человек должен точно улавливать момент, когда он проиграл. Пошлая фраза, сотней шпионских романов затрепанная, но истине полностью соответствует. Все я знаю.
— Все? — покривил губы Елагин. — Ну, тогда скажи, сколько спутников у Юпитера или какой атомный вес у стронция?
— Митя… — поморщился Петр. — Не придуривайся. Я не о том, что ты к словам цепляешься… Откуда-то сзади подала голос Наденька:
— Пристрели ты его! — голосок у нее был звенящий от напряжения, отчаянный. — Шлепни к чертовой матери!
— Какая добрая девочка… — усмехнулся Елагин, смирнехонько сидя на полу в предписанной позе. — Надюша, и ты можешь такое говорить о своем сексуальном инструкторе? Помнится, в этой самой комнатке кто-то брал в ротик и сосал со всем усердием, так, что…
Услышав за спиной шевеление, Петр отпрянул — как раз вовремя, чтобы ухватить кинувшуюся мимо него Надю за локоть и весьма невежливо оттащить в сторону. Она вырывалась, но Петр, не тратя времени, так цыкнул, что девчонка мгновенно притихла. Пояснил спокойно:
— Не дергайся. Он тебя умышленно хочет разозлить. Чтобы кинулась выцарапать ему глазыньки, по морде заехать… А когда окажешься рядом, он тебя живенько сцапает, прикроется от пули, и начнется бодяга с заложницей… видела в кино? Вот то-то. Ну, ты поняла? Пусть себе гавкает. Близко к нему не подходи. Я могу на тебя положиться?
Она кивнула, сердито сжав губы. Отпустив ее, Петр отступил еще на шаг ради вящей предосторожности.
— Зря ты эту тему не хочешь развивать, — как ни в чем не бывало продолжал Елагин. — Ты ее так и не трахнул, что ли? Зря, батенька, зря, мы ее с настоящим-то Павлом Иванычем всем премудростям обучили…
Петр коротко размахнулся. Елагин заткнулся, чуть отпрянув, покосился на кортик, глубоко ушедший в деревянную стенную панель — буквально в парочке миллиметров от его правого уха.
— Я, конечно, не супермен, — сказал Петр. — Но вот однажды от нечего делать навострился неплохо метать ножики. И, кстати, без всяких предрассудков или интеллигентских колебаний смогу этим самым ножичком барабанные перепонки проткнуть для начала… Нет у меня предрассудков, старлей, я с ними да-авно расстался… и зря ты меня, дерьмо, за штабную крысу держал, это я тебе по большому секрету говорю…
— Ах, во-от оно что… — сказал Елагин настороженно. — То-то были у меня смутные позывы некоего умственного неудобства, чутье работало, да босс так клялся и заверял, что я плюнул…
— Что он знал, твой босс… — хмыкнул Петр. — В общем, кончай с театром одного актера. Когда я говорю, что знаю все, то имею в виду простые и конкретные вещи. Что ты часиков в десять утра должен меня прихлопнуть со всем семейством, дабы господи Павел как бы помер. А на деле, конечно, вынырнул где-нибудь в Греции с новой рожей, новыми документами, солидным счетом, куда скачаны денежки Тарбачанского проекта… с картинами старых мастеров, поверх которых нечто современное намалевано…
— А у тебя не белая горячка?
— Хватит, Митя, — поморщился Петр. — Не буду я тебя уличать подробно и многословно. Скажу одно: Фомичу я на пиджак подсунул микрофон, крохотный такой, из земцовского хозяйства. Знаешь про такие? И когда вы вчера прихлопнули беднягу Фомича на Второй Индустриальной, я нахально сидел себе во дворе, в машине, слушал вашу милую беседу, на ус мотал, делал выводы, своими глазами видел, как вы потом из подъезда вышли, на тебе еще синяя курточка была, типа болоньи, не знаю, как они сейчас называются… А рядом шел босс — с новой рожей, так что и не узнать. Это один эпизод из моей работы с вами, один, но далеко не единственный… Может, тебе подробно пересказать вашу беседу?
— Не надо, — сказал Елагин, стегнув его взглядом. — Убедил. Ах ты, стервец, как же не раскусил я тебя? Черт, мелодраматично звучит, но ничего другого не придумаешь. Как я тебя не раскусил, падло?
124 
