очень нудно 
97 
В кадр вплывает еще одна насквозь знакомая личность — свет наш Митенька Елагин собственной гнусной персоной. Присаживается рядом на подоконник, небрежно, в две секунды сажает девчонку к себе на колени, оглаживает, расстегивает, раздевает. Подхватывает на руки, спрыгивает и чуть ли не бросает добычу на узкую постель, поставленную меж подоконником и камерой… Петр смотрел ровно столько, чтобы убедиться: никакой имитации, все происходит всерьез. И не заметно у соплюшки ни особой страсти, ни особого энтузиазма — добросовестно подчиняется, и только. Пленку самолучшим образом можно подверстывать к заявлению в прокуратуру. Соответствует общей тональности. Плюс — снимки.
Значит, вот так это должно выглядеть. Сексуальный маньяк, поехавший к тому же крышей на боевых, гнусно попользовался юной девочкой, падчерицей босса, не удовлетворившись этим, стал с теми же целями приставать к хозяйской супруге, а когда она, пылая благородным гневом, рассказала обо всем мужу и тот в два счета уволил нахала. Перед этим псих Елагин дважды пытался разделаться с боссом. Оба раза не получилось. Зато в третий раз повезло.
Ошибки быть не может. Версия выстроена правильно. Цинично говоря, именно так и действовал бы сам Петр, окажись он на месте братца, козла безрогого. Да, шокирующе. Да, сенсационно. Но в кропотливо выстроенном Пашкой спектакле нет ничего неправдоподобного. Вполне жизненно. Вполне житейская коллизия. Случалось похожее и в нашем богоспасаемом Отечестве, и под другими географическими широтами. Чертовски жизненно, надо признать, комар носа не подточит. Все замотивировано.
Однако, чтобы план удался полностью, погибнуть должны трое. Подменыш — по известным причинам уже и мотивам, Катя с Надей — для полной завершенности и стопроцентной гарантии. А это…
А это обстоятельство — погибнуть должны все трое, — ежели вдумчиво прокачать, обязательно сужает возможности противника, ограничивает число его ходов и построений. Рациональнее всего — выбрать ситуацию, когда трое гибнут разом. И это должно быть именно покушение, с огнестрельным оружием. Никакого циана в компот. Свихнувшийся маньячок Елагин должен, судя по двум предшествующим эпизодам, и в третий раз применить навыки призового стрелка. Еще и потому, что настоящий маньяк строго следует однажды выбранному методу. Опять-таки игровое поле противника выглядит суженным…
Елагин, очень похоже, совершенно не понимает, что ему с самого начала уготована роль такого же манекена, каким оказался Петр, — Пашка должен был впарить своему убийцу какую-то чертовски убедительную липу. А на деле, конечно же, позаботится, чтобы исполнитель не пережил жертв. Так, это направление мы пока не разрабатываем, не время…
Он вдруг поймал себя на том, что не может вспомнить Киру. Какие-то взгляды, жесты, повороты головы помнит, походку, волосы, смех, а представить всю решительно не в состоянии. Жалость к ней, неповинной, так ничего и не узнавшей, таилась где-то на периферии сознания, и в этом не было ничего циничного — предстояло спасать живых, наплевав на саднящую душу.
Лишний раз убеждаешься, что все, абсолютно все в нашей жизни имеет началом и корнями библейские сюжеты. Как же, Исав, «человек косматый», искусный в звероловстве человек полей, простяга и тугодум. И брат его Иаков, человек кроткий, живущий в шатрах. А поскольку «шатры» уже в те времена подразумевали некую цивилизованность, обитавший в них кроткий человек в конце концов и сплел интригу, одурачив простодушного зверолова. Но потом…
Потом Исаву было предсказано: и ты будешь жить мечом твоим и будешь служить брату твоему; будет же время, когда воспротивишься и свергнешь иго его с выи твоей.
В самом деле, настало время… Речь уже не об иге, а о жизни.
Итак… Просчитавши все, приходишь к выводу, что вариантов будущего имеется только два.
Можно плюнуть на все и сбежать. Объявиться в Новосибирске, с ошарашенным видом узнав о собственной смерти, кинуться по друзьям и знакомым, бия себя в грудь, доказывая, что на самом-то деле ты подрабатывал где-то в провинции либо запил. Каким образом с Кирой в машине оказался некто неизвестный в твоих орденах и при твоих документах? Помилуйте, я и сам теряюсь в догадках. Нет, никакого злого умысла не подозреваю (ибо — недоказуемо). Дичайшее стечение обстоятельств. Доказать, что Петр — это все же Петр, будет не так уж трудно: масса народу подтвердит, стоит трудолюбиво напомнить им о встречах, разговорах, продемонстрировать свою подпись, без запинки перечислить, что лежит в контейнере с пожитками, и так Далее, и тому подобное. После некоторых мытарств удастся себя «оживить». Пожалуй что, при таком раскладе Пашка ничего против него не предпримет — это уже совершенно другой коленкор…
97 
