очень нудно 
120 
Потом началась какая-то до сих нор не вполне понятная полицейская интрига. Насколько можно судить, высокопоставленные чипы в Петербурге в конце концов позавидовали столь роскошной жизни простого полковника и решили заменить его кем-то из своих. Мясоедова было решено утопить. Директор Департамента полиции Трусевич устроил натуральную провокацию: послал в Вержболово (без ведома Мясоедова) своего доверенного человечка, корнета Пономарева, и тот во время очередной поездки Мясоедова в Германию подкинул ему в автомобиль какую-то контрабанду. Однако провокация провалилась. Пономарев не унялся: взял прихваченные с собой из Петербурга революционные прокламации (подлинные), присовокупил к ним купленные подпольно револьверы - и поручил контрабандистам перевезти все это добро через границу. А сам заранее предупредил пограничников. Всех повязали. По замыслу недоброжелателей, контрабандисты должны были на следствии «расколоться» и признать, что работали как раз на Мясоедова.
Однако получился, говоря современным языком, полный облом. На суде Мясоедов (в общем не бездельник, а толковый служака) выступил в качестве свидетеля и подробнейшим образом, с привлечением, надо полагать, агентурных материалов разоблачил провокацию. Самого его так и не смогли ни в чем обвинить, но именно эта провокация Трусевича-Пономарева и послужила основой для последующих голословных утверждении об «участии Мясоедова в контрабандной торговле».
Трусевич разозлился. Говоря опять-таки современным языком, он счел выступление Мясоедова на суде «нарушением корпоративной этики». Мол, корнет Пономарев, конечно, провокатор, но зачем же выносить сор из избы и публично об этом говорить? Пошел к Столыпину, что-то там ему насвистел, и Мясоедова уволили в отставку. (А вскоре сменивший Трусевича Курлов с превеликим удовольствием вышвырнул провокатора Пономарева из корпуса - чтобы не позорил ряды.)
Мясоедова взял в свое ведомство военный министр Сухомлинов (благо Курлов дал полковнику отличную аттестацию) и поручил крайне деликатное дело: приглядывать за либеральными говорунами в Государственной Думе, в частности, смотреть за персоной видной и влиятельной: фабрикантом Гучковым, главой думского военного комитета.
Гучков был фигурой крайне мутной. Сухомлинов его всерьез подозревал в сотрудничестве с англичанами - том самом тесном сотрудничестве, которое заставляет вспомнить термины вроде «агентов влияния». Были в биографии Гучкова темные моменты: скажем, подозрительное легкое и быстрое освобождение его японцами из плена. Гучков, конечно, был «некомбатантом», штатским человеком, не принимавшим личною участия в военных действиях — но все равно, вот так, запросто, японцы и цивильных не отпускали домой. А если учесть, что в Японии вовсю работали английская разведка… Одним словом, прямых доказательств нет, но, учитывая роль Гучкова в последующих событиях, веришь, что у людей Сухомлинова был на нею какой-то компромат…
Гучков довольно быстро «вычислил» Мясоедова и его людей. И решил нанести ответный удар - не только по Мясоедову, но и по самому Сухомлинову. Благо с Гучковым был в сговоре помощник Сухомлинова и начальник его канцелярии генерал Поливанов, мечтавший сесть на место своего шефа.
Однако ничего конкретного на Мясоедова не имелось ничего такою, с чем можно идти в суд или в какие-нибудь серьезные «органы». Тогда с подачи Гучкова в апреле 1912 г. тогдашняя «желтая» газета «Вечернее время» опубликовала серию статей под общим заголовком: «Кошмар: кто заведует в России военной контрразведкой?» Мясоедова обвинили в шпионаже в пользу Германии. Доказательства приводили «железные»: кайзер ему подарил свой портрет с дарственной надписью? Подарил. Значит, Мясоедов - шпион! Иначе почему ему портреты дарят всякие кайзеры?
Никаких других доказательств газета не привела за неимением. Мясоедов вызвал на дуэль редактора газеты Суворина. Тот, шкодливый, но трусливый, отказался. Тогда полковник подкараулил Суворина на бегах и отхлестал по физиономии. Суворин в ответ сбил с Мясоедова пенсне, а его дружки кучей кинулись на полковника с кулаками. Мясоедов, не церемонясь, выхватил револьвер и взвел курок. Газетеров как ветром сдуло…
Шум поднялся страшный. Газеты наперебой клеймили Мясоедова — как же, жандарм избил защитника свободы печати, либерала и прогрессиста! Заголовки были характерные: «Гнусное нападение», «Грубое насилие». А заодно принялись вновь честить Мясоедова «шпионом», основываясь на том самом портрете, и более ни на чем. Что вовсе уж пикантно, параллельно со шпионажем Мясоедову шили и «соучастие в гнусных делах охранки», и «связь с евреями».
120 
