Последние отзывы

  98  

«6) Если охраняемое лицо проследует в церковь, театр, клуб и т. п., то одному из филеров надлежит находиться возможно ближе к охраняемому лицу, чтобы иметь возможность наблюдать за всеми приближающимися к нему лицами, и, в случае покушения, предупредить таковое или защитить охраняемое лицо, другому же следует быть у входа как для наблюдения за входящей публикой, так и для задержания преступника, если бы, в случае покушения, он не был задержан на месте.

7) Находящиеся в охране филеры, заметив приближение к охраняемому лицу подозрительных лиц, обязаны немедленно привести в готовность оружие и занять такое положение, чтобы быть готовым к защите охраняемого лица и предупреждению покушения».

Это циркуляр департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений «Об организации охраны должностных лиц». Вообще-то никаких Америк он не открывает - во многом повторяя прежние наработки и строгие правила.

Так вот, в театре, как мы помним из воспоминаний Гирса, было тридцать шесть человек, обязанных руководствоваться этим документом, который уж Спиридович-то с Кулябко должны были вызубрить как «Отче наш»…

И где они все были? Ни одного из них не оказалось достаточно близко к Столыпину, никто не «предупреждал», не защищал, никто не приводил в готовность личное оружие. Никто, добавляю, и не перекрывал выходов, не задерживал покушавшегося Богрова скрутили не телохранители, а простые зрители, и долго били от всей души. После чего тридцать шесть сыскарей опять-таки ничем себя не проявили, прибежал в конце концов Спиридович и самолично публику расталкивал…

А это уже - не Курлову в упрек. Курлов осуществлял лишь общее руководство. Странное бездействие тридцати шести агентов (чьего активного участия если не в предотвращении, то хотя бы в последующей свалке ни одна живая душа словно бы и не заметила) — это уже «заслуга» Спиридовича с Кулябко…

Сколько у меня к ним вопросов, кто бы знал… Но как их достать-то?

3. Идейные молодые люди

По моему глубокому убеждению, никто лучше не описал убийство в боснийском Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда, послужившее детонатором Первой мировой, чем Ярослав Гашек в «Похождениях бравого солдата Швейка».

«Убили, значит, Фердинанда-то нашего, - сказала Швейку его служанка.

Иисус-Мария! — вскричал Швейк. — Вот-те на! А где это с паном эрцгерцогом случилось?

Укокошили его в Сараево. Из револьвера. Ехал он там со своей эрцгерцогиней в автомобиле».

Я, конечно, опустил достаточно длинную (и смешную) сцену, рисующую, как Швейк поначалу не может понять, о каком, собственно, из лично знакомых ему Фердинандов идет речь. Не в том дело. Главное, что служанка пани Мюллер обрисовала происшедшее предельно лаконично, четко и вместе с тем чертовски информативно: в Сараево, из револьвера, ехал с супругой в автомобиле…

Именно так все и произошло.

Но давайте по порядку. Эрцгерцог Франц-Фердинанд, после смерти Рудольфа наследник австро-венгерского трона. Сын младшего брата императора Франца-Иосифа, генерал пехоты. Женат так называемым морганатическим браком на чешской графине Софии Хотек («морганатический брак» означал, что графиня законная супруга и не более того, дети от этого брака престол наследовать не могут). С 1906 г. принимал активное участие в решении внешнеполитических вопросов, расставлял на важные посты людей из своего окружения. Провел ряд реформ в армии, один из создателей австро-венгерского военно-морского флота. По отзывам близко знавшего его сановника: «Жестокий, властный, нетерпимый, однако, несмотря на все недостатки, это не был стремящийся к наслаждениям принц, прожигатель жизни. Франц-Фердинанд — ярко выраженная личность, он обладал большим политическим честолюбием». Был противником создания новых славянских государств на Балканах, но горячо отстаивал все ту же идею триализма превращения Австро-Венгрии в Австро-Венгро-Славию. Считал, что венгры забрали чересчур большую власть в империи, и их следует решительно ограничить в пользу славян. Поэтому находился в конфликте с премьер-министром империи Иштваном Тисой, мадьяром, который заявлял прямо: «Если престолонаследник, став императором, выступит против Венгрии, я подниму против него национальную революцию».

Это уже был не Рудольф. Тот все же оставался в значительной степени прожектором, одиночкой без серьезных единомышленников, подорвавшим здоровье пьянством и наркотиками, опасным главным образом тем, что мог оказаться на престоле.

  98