Последние отзывы

  143  

Конечно, можно было соврать. Придумать что-нибудь достаточно невинное, покаяться и притвориться дурачком: мол, не вели казнить, хотел как лучше, а что за отцовской спиной — так не подумал, что батюшка на такую мелочь осерчает.

Но тсаревич слишком хорошо знал отца. С возрастом тот стал недоверчивым и подозрительным, и даже будь исповедь сына чистой правдой — ему все равно не поверят, прочно запишут в ряды врагов и заговорщиков.

Остается только одно: не признаваться вообще. Вести себя как обычно. Не давать больше поводов для подозрений… но, пресветлая Хольга, как же это тяжело! Надо потерпеть еще три года. Всего три года. А если…

Отец — прекрасный правитель, — строго напомнил себе Шарес — А я — его преемник и должен в первую очередь думать о благе тсарства, а не своем. Ничего. Мы молоды. Еще успеем.

Целых три года. А если пять?!

Витор бегло просмотрел сделанные во время суда записи и, презрительно фыркнув, бросил листки обратно; несколько слетело на пол. Писец испуганно вжал голову в плечи, однако тсарь его даже не заметил. Сыночек. Кровинушка. Чья только, интересно? С женой они жили в любви и согласии, но кто поручится, то во время одной из размолвок ее внимание не привлек статьи красавец из стражи, как привлекали самого тсаря придворные дамы? Иртан был копией отца, а этот… и нос не тот, и губы гонкие, и подбородок бабий, круглый. Витор глянул на чисто выбритого, будто нарочно подчеркивающего свою инакость сына и распалился еще больше. Снюхался с саврянами, ублюдок! Тайные послания им шлет! Небось спит и видит себя на троне, пусть и на поводке у белокосых! Ну да ничего. Тсарь стар и болен, но еще успеет. Все уже почти готово. Еще неделька и можно начинать. Тогда-то крысеныш больше не сможет скрывать, на чьей он стороне, — но тайная служба наготове и следит за каждым его шагом.

— Вечером будет прием в честь послов из Лоени. Постарайся договориться с ними хотя бы на седьмую часть, — сварливо распорядился Витор. — Уж точно не меньше девятой.

— Да, ваше величество. — Тсаревич почтительно поклонился и, уже поднимая голову, столкнулся с тсарем взглядом.

Что было в письме?! — пылал яростью отцовский.

В каком письме? — невинно отвечал ему сыновний.

Витор ошибался. В Шаресе было куда больше от него, чем тсарь думал: тот же ум, та же отвага, те же помыслы, те же мечты.

Но жизнь изменяет людей куда сильнее крови. И, увы, сами они этого зачастую, не замечают.

Рыска и Жар затаив дыхание глядели, как Альк выковыривает пробку из пузырька. Листок с письмом уже лежал, разглаженный, у саврянина на колене.

— Может, сначала на краешке попробуешь? — предложил вор. — Вдруг не угадали?

— И что — вернемся за другим?

— Нет, — вздохнув, согласился Жар, шмякаясь с корточек на попу. — Эх, надо было хоть штучки три прихватить, на всякий случай!

— Вот сам бы свечой и поработал, раз такой умный. — Альк сорвал былинку с пушистым колоском и обмакнул его в пузырек.

— Я ж не крыса, — удивился вор, не понимая, почему Рыска побледнела и отодвинулась. — Можно было любых взять, наугад. Десяток распихали бы по карманам…

— А толку нам с десятой части письма? — Альк вытащил колосок, по-прежнему зеленый, но слипшийся и набрякший. С виду чернила ничем не отличались от обычной воды.

— А толку с вообще испорченного?

Саврянин упрямо сжал губы в линию и провел травинкой по листку, одним взмахом перечеркивая его, как некогда свою судьбу. Бумага всосала влагу, как песок. Попробовать на краешке по-любому бы не удалось, разве что нарезать письмо на кусочки. Осушенный колосок распушился, и Альк снова потянулся им к пузырьку, но это оказалось излишним. Листок начал темнеть, весь сразу, словно действительно погружаясь в тень.

Светлыми остались только буквы.

Рыска успела только понять, что написано по-ринтарски, как саврянин поднял бумажку и жадно вчитался.

Наблюдать за его лицом оказалось не менее интересно. Сначала оно вытянулось, даже челюсть начала отвисать, но Альк вовремя спохватился и ее подобрал. Затем белокосый (неужели?!) слегка покраснел, хмыкнул и встал, держа листок на вытянутой руке, будто из него, как из окошка, било в глаза солнце. Жар с Рыской тоже вскочили, даже пламя колыхнулось и нетерпеливо затрещало, а позабытый котелок с шипением плюнул в угли закипевшей водой.

Саврянин перечитал письмо два раза — Рыска видела, как его взгляд перескакивает с нижней на верхнюю строчку. Потом он вообще остекленел: Альк пытался поверить, что на листке написано именно это.

  143