25 
– Нормально? – спросил меня Венедикт, не обратив никакого внимания на выпад Кира Непросыхающего.
Похоже, он совершенно не сомневался в таланте Кир Кирыча. Я тоже знал, что Кир Вмазыч обладает исключительной зрительной памятью. В этом плане он никогда и ничего не забывал. Он запросто мог нарисовать портрет человека, с которым встречался лет пять назад.
– Это она, – ответил я, взяв рисунок в руки. – Чтоб я пропал – она!
– А то… – снова подал голос довольный Кир Кирыч.
Он в это время делал всякие непристойные жесты, а его подружка, которая так и осталась стоять у входа в комнату, заразительно хохотала и изображала невинное смущение.
– Кир, ты знаешь, кто эта девушка? – спросил я художника.
– Нет.
– Не понял… Что значит – нет?
– А то и значит, что она мне не по карману. И вообще, я за любовь, которая не продается ни за какие деньги и житейские блага. Правда, киска? Приди на мою широкую грудь, радость моя! – Он театрально упал на одно колено. – И я усыплю твой путь лепестками роз… О!
– Кир, не дурачься! – прикрикнул на него Венедикт. – Ты кого нарисовал?
– Рисовал ты, а я лишь уточнил детали, – ответил Кир Кирыч. – Я с ней не знаком. Видел… раза два. Но не разговаривал.
– Где? – в один голос спросили мы с Венедиктом.
– Там-м… – замычал и неопределенно махнул Кир Непросыхающий, который начал пьянеть на глазах.
Наверное, очередная порция спиртного наконец добралась до его желудка, и Кир Вмазыч вступил в фазу ускоренного химического процесса возгонки.
– А точнее можешь? – обратился к нему Венедикт голосом, не предвещающим ничего хорошего.
– М-могу. Это подруга… – Он вдруг понизил голос до трагического шепота: – Подруга "королевы"…
– Даже так!? – У меня от изумления глаза полезли на лоб. – Как ее зовут?
– Чего не знаю, того не знаю. Все, мужики, я отчаливаю. Пора-а в путь-дорогу, в дорогу дальнюю, дальнюю идем… – вдохновенно запел Кир Кирыч.
Он повесился на свою длинноногую подружку, и она потащила его к веселой компании. А может, и дальше.
– Рисунок тебя устраивает? – нетерпеливо спросил Венедикт, с завистью проводив взглядом веселенькую парочку.
– Вполне. Неплохо бы уменьшить его до размера фотокарточки и размножить…
– Ну, это мы мигом, – осклабился Венедикт. – Чего проще.
– Кстати, – сказал я, используя паузу, во время которой он включал свою технику, – а по какому поводу у тебя сегодня сабантуй?
– Разве я не сказал? Через месяц еду в Америку. Как минимум на полгода.
– Зачем?
– Готовиться к персональной выставке. Пригласили солидные люди…
– Поздравляю! – Я с чувством пожал ему руку. – Давно пора.
– Ну… – Венедикт счастливо улыбнулся и присел к компьютеру.
Он быстро отсканировал рисунок, вывел его на монитор, подправил, где нужно, добавил цвет, и спустя десять минут принтер выдал мне десяток отлично исполненных цветных фотороботов Ланы… или как ее там. Она получилась даже лучше, чем живая. Шалашовка хренова…
А через пять минут по получении своего заказа, выпив на дорожку еще одну кружку вина (кстати, весьма неплохого; по-моему, это был португальский портвейн), я уже вышагивал по мостовой по направлению к своему дому. Мне нужно было еще раз хорошо все обдумать и перегруппировать силы.
Глава 7
В квартиру я вошел только после того, как тщательно проверился на предмет отсутствия (или наличия) "хвоста". Конечно, мне не верилось, что вчера закрученная интрига получит свое продолжение в сногсшибательном темпе. Тот, кто ее задумал, вряд ли мог предполагать, что глупый карась по имени Иво Арсеньев сумеет так быстро сорваться с крючка.
А значит, все его внимание было приковано к прессе и телевидению, которые освещали убийство Заварзина.
То есть, абсолютно все знать он не мог (по идее), так как в подобных случаях правоохранительные органы очень неохотно идут на контакт с кем бы то ни было, а в особенности с прессой.
Я надеялся, что этот НЕКТО пока не включил свои связи в милиции по очень простой причине: ему ни в коем случае нельзя было высказывать заинтересованность в этом деле. Ведь оперативники, имеющие свои каналы информации, отнюдь не дураки. Вязать концы они умеют.
Выходило, что у меня был некий запас времени, скорее всего, весьма ограниченный, – может, до завтрашнего утра. И его нужно было использовать на всю катушку.
В квартире соловьем заливался телефон. Помедлив, я осторожно снял трубку. И услышал голос жены:
25 
