очень нудно 
53 
Григор молчал.
– Добро, я тебе помогу, – сказал я с нотками превосходства в голосе. – Как зовут быка, с которым ты ездил той самой ночью на квартиру Илоны?
Рябой вздрогнул. Он явно не ожидал, что я так хорошо информирован. В его глазах вдруг появилось выражение как у затравленного зверя. Проняло, подумал я с удовлетворением…
– Откуда?.. – Григор не смог договорить фразу, проглотив остальные слова.
– Что ж ты, такой битый и крутой, до сих пор не понял, с кем имеешь дело? Или ты думаешь, что я взял не того, кого нужно, что действую наобум?
– Постой, постой… – Рябой бандит еще больше прищурился, пытаясь рассмотреть мое лицо. – А ведь я тебя знаю.
Чтобы не слепить его и не раздражать, я немного отвел луч фонарика в сторону. И глаза Григора постепенно начали привыкать к световому потоку, который стал теперь не таким мощным. Наверное, он видел контуры моей фигуры, а может, сумел рассмотреть и черты лица.
Правда, я очень сомневался, что Григор способен меня узнать. Ведь я был в гриме.
Но Григор все-таки узнал. Скорее всего, по голосу. Чтобы можно было свободней говорить, я вынул изо рта подкладки, так как мой шепелявый голос меня раздражал. Кроме этого, я уже не горбился, а потому стал выше.
– Ты этот, как его…– Рябой, наморщив лоб, мучительно пытался вспомнить фамилию, которую он прочитал в моем водительском удостоверении, когда меня сцапала охрана "Латинского квартала". – Гросбух… или Ванкербух. Нет, не так – Вине…
– Винету, вождь апачей, – бесцеремонно перебил я Григора. – Узнал, не узнал – какая разница? Ты базлай по существу. Я ведь сказал, что тороплюсь.
Такой поворот дела меня не устраивал. Теперь мне просто нельзя отпускать Григора. Он, конечно же, доложит, кому следует, о своем пленении, и тогда Хозяин, предупрежденный, что я вышел на его след, ляжет где-нибудь на дно со своей милой родственницей… черт бы ее побрал!
И попробуй потом достать его оттуда. Особенно, когда у тебя в дефиците время – главная (или одна из главных) ценность нашего скоротечного бытия. Я почему-то совсем не сомневался, что скоро на мой след спустят целую свору.
Что мне делать с этим Григором? Может, грохнуть его и дело с концом? Чтобы упокоилась в радости душа бедной глупышки Илоны Лисс.
Нет, не могу. Пусть этот рябой бандит и большая сволочь, но быть ему судьей я не хочу. Я никогда не убивал беззащитных.
Григор словно подслушал мои мысли. Он неожиданно понял, что совершил большую ошибку, раскрыв по недомыслию мое инкогнито, этим самим невольно приговорил себя к смерти.
Рябой мыслил верно. Так, как ему и положено – по бандитски. Впрочем, "на холоде" любой диверсант, даже самый неопытный, никогда не оставил бы в живых такого свидетеля. Для того и существует "зачистка", чтобы прятать концы в воду.
Увы, жизнь – жестокая штука. А в особенности жизнь людей, стоящих над законом…
Григор принял решение за меня и мгновенно. Он словно взорвался; мощным прыжком бандит оказался рядом со мной, я быстро отступил назад, чтобы перекрыть ему дорогу к двери, но Григор поступил не так, как я предполагал.
Он подбежал к единственному в помещении окну без рамы, которое выходило в цех, и, ни на миг, не задумываясь, нырнул в него головой вперед – как в прорубь.
Я не знаю, что думал Григор в этот момент. Возможно, он рассчитывал на то, что "верхотура" находится не очень высоко и у него есть шанс благополучно сбежать даже со связанными руками, благо на дворе стояла темная безлунная ночь, щедро поливаемая дождем, глушащим все звуки.
Но он ошибся. Здорово ошибся. И дело было даже не в высоте, хотя пять метров тоже не низко.
Наверное, когда-то Григор занимался гимнастикой, потому что в воздухе он крутил сальто. Крутил, да не докрутил. Его телу не хватило инерции.
Когда я сбежал по ступенькам вниз и подошел к нему, Григор уже выдавливал из себя последние молекулы воздуха, бессознательно пытаясь вместе с ними вытолкнуть наружу кровь из разорванных легких.
Рябой бандит упал на разрушенную колонну, от которой остались лишь вертикально торчащие прутья арматуры высотой не более метра. На них он и нанизался – как мясо для шашлыка на острый шампур.
Прутья вонзились в спину, пробив живот и легкие. Спасти Григора не было никакой возможности – Григор захлебывался кровью. Прутья арматуры разворотили его внутренности почище разрывной пули.
Собаке собачья смерть, подумал я равнодушно. Меня в этот момент занимало совсем другое. В голове билась единственная мысль: "Ну вот, братец Иво, ты и допрыгался. Теперь за тобой числятся уже три труппа…"
53 
