79 
Вот так. А нам до сих пор рассказывают жуткие сказочки, будто зловредные большевики брали в заложники жен и малых детушек господ русских офицеров, и те, скрепя сердце, с неимоверными душевными терзаниями шли в Красную Армию… Какие, мать вашу, заложники могли быть в октябре семнадцатого?!
Между прочим, когда Керенскому удалось все же двинуть на Петроград казаков генерала Краснова, 28 октября начальник штаба Ставки верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Духонин телеграфировал донскому атаману Каледину: «Не найдете ли возможным направить в Москву для содействия правительственным войскам в подавление большевистского восстания отряд казаков с Дона, который по усмирению восстания в Москве мог бы пройти на Петроград для поддержания войск генерала Краснова?»
Каледин категорически отказался — господа казаки к тому времени как раз объявили полный суверенитет Войска Донского. Рассчитывали, придурки, отсидеться в своих сытых и богатых краях, решив отчего-то, что революция обойдет их стороной и они до скончания века будут наворачивать сало с салом, отгородившись от остальной России. В девятнадцатом году, когда у большевиков и до них дошли руки, «станишники», должно быть, спохватились, но было поздно… Не отсиделись.
Керенский, одним словом, обрушился, как цветочный горшок с балкона. Человек фантастической никчемности! Не кто иной, как Деникин, писал о Временном правительстве: «Вся его деятельность вольно или невольно имела характер разрушения, не созидания. Правительство отменяло, упраздняло, расформировывало, разрушало… В этом заключался центр тяжести его работы. Россия того периода представляется ветхим старым домом, требовавшим капитальной перестройки… Зодчие начали вынимать подгнившие балки, причем часть их вовсе не заменяли, другую подменяли легкими, временными подпорками, а третью надтачали свежими брёвнами без скреп — последнее средство оказалось хуже всех. И здание рухнуло».
Власть попросту выпала из слабых лапок Керенского.
Есть, конечно, завлекательная версия, которую обожают отечественные национал-патриоты: что якобы Керенский на самом деле никакой не Керенский, а натуральнейший еврейский мальчонка Арон Кирбис, неосмотрительно усыновленный Фёдором Керенским — впоследствии, как легко догадаться, по заданию жидомасонов Россию разваливший.
Вот только мало кто знает, откуда торчат уши. «Версию» эту в свое время выдумал и запустил в обиход дворцовый комендант генерал Воейков, личность, без преувеличений, жалкая и ничтожная. Тот самый, что, хапая где только возможно, выпросил себе титул «главнонаблюдающего за физическим развитием населения Российской империи». Тот самый, что широко торговал водичкой из своего финского имения Кувака, выдавая ее за особо лечебную минеральную — на что выбил из казны немалые ссуды, а дворцовые остряки припечатали его кличкой «генерал от кувакерии». В самом деле препустой был человечишка. Но так уж получилось, что выдуманная им бредня про Керенского-Кирбиса была непритязательным народом востребована и до сих пор живет самостоятельной жизнью, причем все давным-давно забыли, кто все это запустил в обращение…
А в общем, история Октября таит еще немало загадок. Очень уж странным и масштабным выглядит поразительное благодушие, проявленное к Ленину немалым количеством господ генералов, начиная с Потапова. Тот же Полковников, как выяснилось гораздо позже, не столько защищал Керенского, сколько вёл какую-то свою игру.
Дело чрезвычайно туманное. По некоторым данным, к тому времени готовился еще один переворот, силами «правых», во главе которых стояли генерал Алексеев, Родзянко и Милюков. Они вроде бы собирались сбросить Керенского как раз под предлогом защиты его от большевиков. Сам Керенский всю свою долгую жизнь в эмиграции был уверен, что между Лениным и частью генералитета существовал некий сговор: «Ленин должен был, покончив с Временным правительством, открыть дорогу „национальному“ диктатору в генеральской форме».
Очень многие это опровергали, в том числе сам Милюков. Но в принципе версия не столь уж безумная. Вполне могло оказаться, что Ленин кроме германского Генштаба использовал в своих целях и господ российских генералов: скажем, заверяя их, что готов послужить для них «ледоколом», а потом благородно уйти в сторону, отдав им власть. Вполне в стиле Ильича, вполне в стиле большевиков, вполне в стиле «революционеров вообще», готовых ради дела сотрудничать хоть с чертом.
79 
