очень нудно 
31 
Тут она снова улыбнулась:
— Тебе никак не дашь тридцать девять. — Она опять подалась вперед, но на сей раз чтобы похлопать меня по щеке. — Швеция — чудесная страна. Ты так же легко можешь узнать все обо мне. Можешь все рассказать полиции. Тогда я умру. Ты меня убьешь.
Из ее уст это звучало как какая-то детская считалочка.
— Полиция о тебе уже знает, — сказал я. — «Утренняя газета» не имеет права скрывать сведения о планируемой серии миллионных грабежей. Мы можем — это чтоб ты знала нашу позицию — еще какое-то время не называть твое имя. Но только пока мы будем уверены, что ты не замешана ни в каком преступлении.
— А что, замешана?
Ее карие глаза излучали презрение, на смуглом лице играла улыбка. Она была красива, полна жизни, она наслаждалась, насмехаясь надо мной. Но ее ноги выше шишковатых коленей были неестественно тонки, а ступни не шевелились.
— Почему ты не спросишь о номере телефона, который мы зарегистрировали? — сказал я, чтобы ее подразнить.
Она засмеялась и тряхнула головой. Черные волосы взлетели в воздух.
— Потому что ты блефуешь. Никакого номера ты не зарегистрировал. Нет никакой фирмы «Телекодекс» в Кембридже. А звонила я из телефонной будки на Свеавэген.
Я пожал плечами. Чего ж она тут сидит? Не надо было и приходить.
— Кто убил Юлиуса Боммера?
Смуглое лицо стало жестким.
— Я не знаю.
— Почему ты послала мне компьютерную дискету? С нее все и началось.
Она взялась руками за ногу, чтобы подвинуться. Только тут стало заметно, что она парализована.
— Где эта дискета? — Голос звучал зло и решительно.
Я встал. Гугге — там, у кромки набережной — вскочил на ноги.
— Словно в загадки играем, — сказал я. — Никому ничего не говорят, и все думают самое плохое. Меня же интересует только одна вещь. Ты позвонила мне и сказала, что Юлиусу Боммеру угрожает опасность. Я сразу поехал к нему домой, но он был мертв.
Она ерзала на скамье, нетерпеливо поворачивалась, пока не нашла такой позы, что могла сидеть прямо.
— Я услышала, что ему грозит опасность. Потому тебе и позвонила.
— Кто сказал тебе, что ему грозит опасность?
Она смотрела мне в лицо, не говоря ничего.
— Позови-ка Гугге, пусть подойдет, — сказал я. — Вам придется утопить меня, чтобы положить конец своим заботам. Или я пойду к машине и отправлюсь прямиком в полицию. Там расскажу целую кучу странных деталей, которые все указывают на тебя.
Она сидела молча.
— Придется тебе пойти тем же путем, что и Юлле, — сказал я медленно. — Выбирай сама.
Смуглое лицо было худым и напряженным, когда она не улыбалась.
— Значит, есть детали, о которых ты полиции не рассказывал?
Я кивнул:
— Не спрашивай почему. Но в благодарность прочитай «Ave Maria» пятнадцать раз.
— Эта дискета ничего не стоит. — Она уставилась на меня, лицо у нее было безжизненное, как у игрока в покер.
Я снова кивнул.
— Она закодирована, — сказала она негромко.
— А что ты ожидала там обнаружить?
— Не знаю. Я ее украла. Думала...
Я стоял неподвижно и ждал. Гугге не сводил с меня глаз. Я поднял руку и помахал ему. Он улыбнулся и ответил тем же.
— Ну, пока, — сказал я. — У тебя противная привычка бросать трубку.
Она вздрогнула.
— Погоди... я расскажу...
Она скрестила руки, стянув на груди кофту, будто мерзла.
— У меня есть... очень близкий друг, — сказала она. — Он попал... он просто-напросто попал в плохую компанию. Ввязался в сомнительные дела. Его просто использовали. Гангстеры. — Карие глаза смотрели на меня с горечью. — И это повторится! Что мне делать?
— Не знаю. Обратись в полицию.
Она сжалась, явно в отчаянии.
— Не могу. Мой друг... он ничего не понимает. Его посадят в тюрьму, а ведь он ничего не сделал.
Я пожал плечами и повторил:
— В полицию.
Она выпрямилась и тряхнула головой так, что черные волосы упали ей на лицо. Отвела их руками и снова взглянула мне в глаза, со злостью и вызовом.
— Я должна найти какое-то решение, — сказала она твердо. — Ведь есть же какой-то способ. Я не хочу, чтобы он попал за решетку. И умирать не хочу.
Я закусил губу и ждал, что будет дальше. Два раза я уже попрощался. Гигант блондин стоял в ожидании, уперев руки в бока.
— У тебя есть верный Гугге.
Она мотнула головой. И вдруг улыбнулась:
— Тебе и в самом деле тридцать девять?
31 
