Последние отзывы

  157  

Если не считать контактов с иезуитами, окружение Дмитрия, помогавшее ему создать «армию вторжения», ни в коей степени не было католическим. Константин и Адам Вишневецкие - православные (первым из Вишневецких, как мы уже говорили, в католичество перешел Иеремия десятки лет спустя), как и другой сподвижник Лжедмитрия, тоже, не исключено, служивший идее - литовский пан Роман Рожинский. Подавляющее большинство тех, кто встал под знамя Дмитрия, тоже были православными - казаки, литовские и западнорусские люди. Два секретаря Лжедмитрия, братья Ян и Станислав Бучинские, были хотя и чистокровными «ляхами», то есть «коронными» поляками, но - не католиками, а протестантами…

Король Сигизмунд никакой поддержки этому воинству не оказывал. Ну, а запретить ничего и никому не мог, какие бы нехорошие предчувствия его ни терзали…

Заичкин и Почкаев, авторы вышедшего лет пять назад восьмисотстраничного «популярного очерка» под названием «Русская история» славны не только тем, что в качестве доказательств своих построений шпарили страницами вместо летописей и других источников отрывки из романов В. Яна и В. Чивилихина. Касательно Лжедмитрия они ухитрились написать следующее: король-де Сигизмунд «ПОВЕЛЕЛ Вишневецким, Мнишеку и другим дворянам составить рать из вольницы и выступить против Бориса».

У любого, кто достаточно хорошо знаком с обстановкой в Польше того времени, подобные утверждения могут вызвать лишь здоровый хохот…

В отличие от других европейских самодержцев польский король попросту не мог «повелевать». Поскольку самодержцем не был вовсе, а был не более чем своеобразной парадной фигурой, содержавшейся для чистой декорации. Шляхта, начиная от магнатов и кончая однодворцами, имела одну-единственную серьезную заботу - следить, чтобы очередной король, чрезмерно о себе возомнив, не вздумал «повелевать». В случае, если венценосец делал такие попытки, его усмиряли быстро и надежно - поскольку в стране не существовало механизма, способного обеспечить выполнение королевской воли…

Тогдашних польских королей нельзя даже сравнивать с нынешней английской королевой - английская королева, о чем как-то не вспоминают, имеет право, к примеру, одним росчерком пера распустить парламент (и случалось, что тонкими намеками на такую возможность были парализованы иные парламентские инициативы). Польский король не мог и этого, а бдительнее всего следили за тем, чтобы венценосцу не попало в руки войско…

Кстати, несколько слов о войске. Его в Жечи Посполитой тогда практически не существовало, если не считать так называемого «квартового». Оно было регулярным и содержалось на четвертую часть доходов с королевских имений, «кварту», но, во-первых, состояло лишь из пехоты, а во-вторых, не превышало четырех тысяч. Магнаты вроде Вишневецких, Радзивиллов или Потоцких могли посадить на коней в три-четыре раза больше обученных головорезов…

Полки «иноземного строя» появятся только в 30-х гг. XVII века. Пока что в случае особой опасности для государства собиралось «посполитое рушение» - ополчение, состоявшее из шляхты, но о его боевых качествах говорить не приходится. В 1454 г., во время войны с крестоносцами, «рушение» заявило, что не сдвинется с места, не говоря уж о том, чтобы идти в бой, пока не получит добавочных привилегий. Король Казимир Ягеллончик был вынужден согласиться, и шляхетское ополчение нехотя тронулось-таки в поход, однако было вдребезги разбито крестоносцами под Хойницами. В 1537 г., в правление Сигизмунда Старого, история повторилась - «посполитое рушение», собранное для того, чтобы идти в поход на Молдавию, вместо похода принялось осыпать короля упреками касаемо его внутренней политики. И, не договорившись, попросту разбежалось по домам. В польской истории этот случай известен под насмешливым названием «петушиной войны» - поскольку скандальная шляхта, переругиваясь с королем не один день, тем временем слопала всю домашнюю птицу на мили в округе…

Можно еще вспомнить, что всякий шляхтич в те годы имел право самостоятельно отправлять посольства к иностранным государям, что твой король (правда, хватало ума этой привилегией не пользоваться, понимали, что при иностранных дворах таких выходок, мягко говоря, не поняли бы).

Одним словом, не зря родилась поговорка: «шляхтич в своем огороде всегда равен воеводе». Не зря существует даже версия, что Богдан Хмельницкий был тайным агентом польского короля, своими нападениями на Жечь Посполиту державший шляхту в страхе, что помогало королю «пробивать» собственные решения…

  157