13 
Она не собиралась отворачиваться – кто знает, что еще может выкинуть этот тип и сколько у него ножей, – но мужчина, к ее удивлению, преспокойно вылез обнаженным из постели и неторопливо оделся на ее глазах без тени обычной мужской стыдливости. «Еще один извращенец, – сердито подумала Анастасия. – Или просто распущен сверх меры».
Из предосторожности она уселась поодаль, рядом с висевшим на стене мечом Ольги. Оглядела их, сидящих напротив, встревоженных, но не выглядевших виноватыми, и сказала, гася напускной бравадой последние сомнения и тоску:
– Дела такие, Олька. Я уезжаю к Закатному Морю. На рассвете. Не откладывая. Принуждать никого не могу...
Она ожидала чего угодно, но не этой вспыхнувшей в глазах Ольги радостной готовности:
– Я с тобой! – Ни капли удивления!
– Ты что, всю жизнь мечтала о таком путешествии? – опросила Анастасия.
– Ну, не всю жизнь, с некоторых пор...
– Вот именно, – хмуро сказал мужчина.
– А ты бы помолчал, как тебе и положено, пока идет женский разговор, – не сдержалась Анастасия.
– А если я считаю, что по-другому положено?
– И у тебя, понятно, есть подлинные летописи Древних, где черным по белому записано, что до Мрака мужчины и лежали сверху, и сильным полом были? – медовым голоском спросила Анастасия, и эта невинность тона была похлеще издевки. И мужчина это понял. Он сказал хмуро:
– Нет. Ничего подобного у меня нет.
– В таком случае, на чем твоя нахальная уверенность основана, прости меня?
– На снах и убеждениях.
– Убеждения, конечно, вещь хорошая, – сказала Анастасия. – Но к ним бы еще и доказательства...
– А у тебя есть доказательства, что с Великим Бре все обстояло так, как учат жрецы?
– Нет, – честно призналась Анастасия.
– Вот видишь. У вас свои жрецы, у нас свои.
– Логично, – сказала Анастасия. – Но коли в Соборах прославляют Великого Бре, а не ваши догмы, не следует ли отсюда, что правы наши жрецы?
– Это как посмотреть. Временная победа еще не означает...
– Не надо, – сказала Анастасия. – Не будем. Знаешь ли я чуточку наслышана об умении еретиков вести длиннейшие дискуссии. Вы в них поднаторели, я знаю. А я – рыцарь. Я человек дела. Да и некогда мне с тобой дискутировать. С рассветом я должна быть в пути. А теперь объясни-ка мне, Олечка, отчего это ты так спокойно и радостно встретила весть о путешествии к Закатному Морю?
Вместо ответа Ольга обернулась к мужчине, и он заговорил – с явственно различимой ноткой снисходительности.
Анастасия готова была вспылить, но превозмогла себя и молча слушала.
– Жрецы вас обманывают, – говорил он. – Гологоловый Хру вовсе не злой дух, а былой сподвижник Великого Бре, его названный брат. Творя мир, они поссорились, и Гологоловый Хру хотел увести веривших ему за Бугор.
– Это куда еще? – скептически усмехнулась Анастасия.
– Далеко, далеко, у Закатного Моря, высится Бугор. А за Бугром есть все, там живут счастливо и богато, там сверкающие повозки силой волшебства ездят без лошадей, а сверкающие ящики поют без спрятанных внутри певцов – стоит только произнести заклинание. Там много невиданной одежды, много невиданных яств и питий. Давным-давно, у Начала Времен, Гологоловый Хру хотел увести преданных ему за Бугор, дабы вкусили они полными горстями из полных чаш, – мужчина говорил с запалом, с жаром, даже снисходительность пропала. – Но коварный Бре послал на землю Мрак, а потом представил все так, будто он и создал землю и скалы, людей и животных. На самом деле все сущее создал Гологоловый Хру из священного кукурузного початка, упавшего с небес – и листья початка стали реками, кочерыжка – землей, а зерна – живыми существами. Но жрецы Великого Бре скрыли от вас и эти истины, и путь за Бугор, растоптали саму память о нем. И только мы, Диссиденты, помним. И многие из нас ушли туда, в землю обетованную, а другие остались, дабы распространять свет святой истинной веры.
Если честно, в голове у Анастасии был полный сумбур и ералаш. В речах Диссидента были свой резон и своя логика. Во всем, что касается Великого Бре, полагаться приходится исключительно на жрецов – а где чудеса и откровения с небес, где божественные доказательства? Однако невозможно сразу, с размаху, вдруг изгнать из разума и души с детства привычные истины и заменить их новообретенными. Сознание против такого бунтует, протестуют чувства, страх выплывает из глубин мысли, кружится голова-Анастасия наклонилась вперед и впилась взглядом в его лицо. Он стойко выдержал взгляд. Зато Анастасия – вот небывальщина! – ощутила тень смущения. И все же спросила твердо:
13 
