108 
Это представляло определенный интерес, хотя при Бестужеве никто из его лёвенбургских знакомых не выказывал знания английского. С капитаном? Небезынтересно. Сам он лишь однажды столкнулся с первым после Бога, направляясь на палубу для краткой рекогносцировки, – капитан, тучный и краснолицый, прошествовал мимо него, словно оживший монумент самому себе, сверкая галунами и позвякивая тремя медалями с профилем королевы Виктории, явно не собираясь уделять внимание такой мелочи, как не представленный ему по всей форме случайный пассажир. Судя по осанке, капитан мнил себя родней не менее чем герцогам, хотя, если разобраться, джентльменом наверняка был подмоченным, второсортным. Иначе отчего стоял на мостике не пассажирского лайнера, а обычного сухогруза средней величины, к тому же замешанного в темные делишки с переброской оружия для подполья…
Как бы там ни было, а из каюты следовало выходить как можно реже, чтобы не столкнуться нос к носу с кем-то совершенно неожиданным. Следовало сидеть тихо, как мышка… до определенного момента.
Потому что его задача состояла отнюдь не в том, чтобы так и просидеть незамеченным до конца рейса. В некий момент предстояло предпринять нечто решительное… вот только что и когда?
Как только «Грейтон» подойдет к финским берегам, партия будет проиграна. От финской полиции с ее пресловутой автономией, с коей чухонцы носятся словно дурень с писаной торбой, содействия ожидать нечего – не только не помогут, но еще и палки в колеса вставлять начнут. Куда уж дальше, если, по достоверным данным, полицеймейстер финской столицы Гельсингфорса[52] давал у себя приют одному из видных социал-демократов, будучи прекрасно осведомлен о занятиях своего гостя. И ничего невозможно поделать с этим самым полицейским чином – автономия Финляндского княжества, близок локоть, да не укусишь…
Финский берег – это проигрыш. Старший помощник регулярно осведомлял его о местонахождении корабля, еще в первую ночь принес подробную карту, на которой отмечал карандашом маршрут. И Бестужев, будучи в навигации совершеннейшим невеждой, все же понимал: скоро судно достигнет той точки на воде, которую с полным на то правом можно по-сухопутному назвать развилкой: если повернуть вправо, приплывешь в Ревель[53] или Петербург, свернешь налево – направишься к Финляндии. После прохождения этой развилки никаких шансов не останется вовсе. Впору прыгать за борт и плыть к близкому берегу, пока не ухайдокали те, что станут принимать груз.
Но ведь не для этого он сюда проник?! «Грейтона» нужно привести в любой из российских портов, крайне желательно вместе с этой отбритой троицей. Вот только как этого добиться? Корабль, как и крепость, в одиночку не захватишь. Подняться на мостик, приставить капитану дуло к виску и приказать изменить курс? Троица боевиков, почуяв неладное, вмиг изрешетит из трех стволов, а то и старший помощник подключится. Повязать предварительно господ боевиков? Но как прикажете сделать это в одиночку?
Еще с первой ночи он строил разнообразнейшие планы, но все они при вдумчивом рассмотрении оказывались невыполнимы. Это напоминало шутливую гимназическую задачку о козе, волке и капусте…
Но ведь было решение у задачки! Как же и здесь придумать что-то подобное?
Если бы знать, что происходит на суше! Донесение Багрецова наверняка уже попало через Вену к полковнику Герасимову в Петербург, но что в состоянии предпринять о н?! Невозможно же вывести в море весь Балтийский флот и нацелить его на поиски определенного корабля, никто на это не пойдет даже ради захвата транспорта оружия. При самом удачном обороте дела пошлют два-три корабля, осведомят пограничную стражу… ищи иголку в стоге сена! Он уже на собственном опыте убедился, каких трудов стоит обнаружить и перехватить в море одинокий корабль.
Полезной новинки, радиоаппарата Маркони, на судне не имеется, а впрочем, Бестужев все равно не умел с ним обращаться, радист же даже с пистолетом у виска мог бы передать отнюдь не то, что ему велели, – и как тут его проконтролируешь? Нет, ни к чему тратить время на такие раздумья – все равно нет радиоаппарата…
Он еще раз изучил карту, темную карандашную черту, почти уже утыкавшуюся в ту развилку. Некий план все же имелся – довольно-таки авантюрный, но и небезнадежный…
Другого ведь и нет вовсе!
Из снаряжения у него имелся лишь артиллерийский призматический бинокль, неведомо зачем купленный в Кайзербурге. Казалось самым естественным поступком приобрести бинокль, выходя в море. А вдруг для чего-то понадобится? Чуть ли не у всех туристов, которых он видел и в жизни, и на картинках в иллюстрированных журналах, на шее висел бинокль.
108 
