очень нудно 
51 
Ну не любит Марцеллин гуннов за все прошлое, чего уж там! Можно представить, как он на старости лет мстительно хихикал и ядовито ухмылялся, выводя строчки. Гунны у него — маленькие, кривоногие, большеголовые уроды, которых можно принять скорее «за двуногих зверей», чем за людей. Одеты они в шкуры «диких крыс» (быть может, сусликов или сурков?), и эта одежда «снимается или заменяется другой не раньше, чем она расползется в лохмотья от долговременного гниения».
С едой, конечно же, обстоит самым дикарским образом: «Они так закалены, что не нуждаются ни в огне, ни в приспособленной к вкусу человека пище; они питаются корнями диких трав и полусырым мясом всякого скота, которое они кладут на спины коней под свои бедра и дают ему немного попреть».
Ну что же, бывает и хуже — средневековые европейские авторы всерьез уверяли, что воины Чингисхана горстями лопают вшей, а из мяса предпочитают долго пролежавшую падаль…
Естественно, земледелия гунны не знают: «никто у них не пашет и никогда не коснулся сохи». Домов у них, конечно же, нет, а сплошь и рядом и шатров не имеется — по Марцеллину, гунны не только пьют и едят в седле, но и спят верхом на коне, из ночи в ночь (между прочим, ни у одного из азиатских народов столь идиотской привычки как-то не отмечено).
Поскольку гуннское государство вобрало в себя множество самых разных народов, нельзя исключить совсем, что среди гуннских воинов и в самом деле попадались личности довольно экзотического облика, вроде описанных Марцеллином. Но чистокровные гунны выглядели совсем иначе.
Потому что были тюрками, то есть людьми вполне европейского облика, ничуть не похожими на монстров. В византийской рукописи 572 г. есть многозначительная оговорка: «Гунны, которых мы обычно называем тюрками».
Следует упомянуть, что Марцеллин никогда не бывал в самом царстве гуннов — тем ценнее свидетельства человека, который видел собственными глазами жизнь и быт гуннов. И имел все условия для неспешных наблюдений — поскольку не воевал с гуннами, а ехал к ним в составе дипломатической миссии.
Речь идет о знаменитом Приске Панийском (иногда его именуют еще Приском Фракийцем), преподавателе ораторского искусства из фракийского городка Пания на побережье Мраморного моря. В 448 году видного сановника византийского двора Максимина отправили послом к Аттиле. Максимин пригласил Приска поехать вместе с ним, и тот из любопытства согласился. По крайней мере, так пишет сам Приск. Никак нельзя исключать, что этот мирный книжник, «ритор и софист», был попросту византийским разведчиком — очень уж он внимателен, точен и подробен в наблюдениях для обычного кабинетного интеллигента. В те времена, как и теперь, трудно было попасть в состав дипломатической миссии «просто так», по приглашению знакомого, пусть даже высокопоставленного. А вот разведка уже тогда стояла на высокой ступени развития. И уж мы-то прекрасно знаем, сколько таких вот книжников оказались «искусствоведами в штатском».
Впрочем, это третьестепенная тема, не имеющая отношения к главной. Даже если Приск и был разведчиком, его тем более следует поблагодарить за прекрасный отчет о поездке.
К слову сказать, это посольство связано с весьма захватывающей, прямо-таки детективной интригой, ничуть не уступающей современным шпионским романам. Византийский император Феодосии Младший как раз спланировал покушение, в результате которого Аттилу должны были убить. В этом заговоре якобы принимал самое живое участие посол Аттилы в Константинополе Эдекон — который на самом деле был «двойником» и старательно сообщал Аттиле обо всем, что творится при императорском дворе.
Насколько можно судить, никто из членов посольства не знал, что за методы «активной дипломатии» плетутся за их спинами — но Аттила-то прекрасно был осведомлен. Посольство тормознули на дальних подступах, и посланцы Аттилы заявили: ежели византийцам нечего сказать, кроме того, что содержится в грамоте, которую они привезли, то они могут убираться восвояси. Другими словами, Аттила уже знал заранее, что написано в грамоте, которую послы везут. Не триллер ли?
И вот тут-то почтенный Приск начинает действовать так, что лишь укрепляются подозрения в его работе на византийскую разведку. Именно этот «книжный червь», а не официальный посол, как-то ухитрился уговорить сановника Аттилы все же позволить посольству увидеться с царем гуннов. Приск упорно твердит, что при посольстве он оказался чисто случайно, но из его же собственного рассказа недвусмысленно вытекает, что он точно играл при после ту же роль, что некогда «прикрепленные» из КГБ при спортивных командах. Очень уж шустер…
51 
