очень нудно 
158 
…Взбежал по лестнице, на ходу вытаскивая Вадикову связку ключей. Улыбнулся, предвкушая, как к нему прижмется Соня. Увы, прежде любви надлежало поговорить о делах и просчитать алиби. А потом можно медленно раздеть ее, повесить на шею бесценное ожерелье и взять прямо на ковре в ореоле острого брильянтового сверканья…
Зажег свет в прихожей – квартира отчего-то была темной, Соня, видимо, вздремнула. Она, счастливица, могла дремать в любое время суток, как котенок, а он спал все хуже и хуже, чертов белоснежный кошмар в последние ночи занимал сновидения почти целиком и полностью, обычных снов то ли не видел, то ли не запоминал…
Прежде всего он увидел ноги в синих джинсах. И босые ступни. Еще ничего не успев сообразить, вырвал из кобуры «Зауэр», снял с предохранителя, шарахнулся в сторону.
Никого. Тягостная тишина. Держа под прицелом закрытую кухонную дверь, кинулся к ней, зажег свет левой рукой. Никого. На полу – сюрреалистическая куча пустых пакетов и ярких, расписных банок, в которых хозяйственный Вадик хранил крупы и прочие сыпучие полуфабрикаты. В раковине, почти достигая краев, – неописуемая груда, где макароны смешаны с гречкой, а в золотистой кучке пшена темнеет чернослив (Вадик был свято уверен, что чернослив повышает потенцию, и лопал его килограммами, советуя всем знакомым мужского пола следовать его примеру).
Туалет, ванна… Никого. Вернувшись в комнату, он присел на корточки над лежащей навзничь Соней. Невероятно медленно, не веря, протянул руку, коснулся ее щеки. Щека была холодная и твердая, как кусок мыла. Широко раскрытые глаза смотрели в потолок, на лице – ни страха, ни боли.
Никаких ран не видно, только две верхних пуговицы белой блузки оторваны.
Он опустился на колени, замирая в смертной тоске. В голове назойливо звучало:
- – Один солдат на свете жил,
- Красивый и отважный,
- Но он игрушкой детской был,
- Ведь был солдат бумажный…
Не было смерти. Не было крови, трагедии, ужаса. Перед ним лежала красивая сломанная кукла, из которой вынули главное колесико, вызывавшая даже не схлынувшую моментально тоску – досаду, схожую с ощущением занозы под ногтем. Это было в первую очередь неправильно – он столько места отвел ей в своем будущем, а она вдруг ушла… Умом он понимал, что лишился своей самой лучшей женщины, а вот сердце никак не желало на утрату откликнуться, заболеть, ворохнуться… Невероятно далекая частичка сознания вопила из неизмеримой дали, словно бы из другой галактики, пытаясь поделиться своей мучительной болью со всем его существом, но что-то непроницаемой стеной ограждало ее от простых и незатейливых мыслей, составлявших внутренность размеренно пульсировавшего под черепом шара.
Сначала он едва не бросился к телефону, набрать то ли 03, то ли 02. Удержался – врачи были бесполезны, живые так не лежат и не бывают такими холодными, а милицию в свои дела впутывать было унизительно.
Попытался приподнять ее за плечи – голова мотнулась так нелепо и неправильно, как не бывает ни у живых, ни у мертвых, словно державшаяся на ниточках головенка плюшевого медведя. Запрокинулась вовсе уж неестественно. И он понял, что перебиты шейные позвонки – был на сборах один «дважды чекист», как его именовали, капитан запаса, приписанный к разведроте частей КГБ, обожавший живописать всевозможные смертоносные приемчики, не оставлявшие видимых следов, и их последствия. Значит, не все врал…
Неуклюже опустив ставшее незнакомо тяжелым тело, расстегнул блузку, джинсы. Ее не изнасиловали и не били.
Волосы растрепаны, тушь возле левого века смазана, но не видно даже царапины…
Тщательно застегнув «молнию» на джинсах и все пуговицы, выпрямился. Прошел по комнате кругами, принюхиваясь, как зверь. Сейчас он начал понимать, что, не исключено, и был волком в человеческом облике…
Особого разгрома и беспорядка в комнате не наблюдалось. Здесь искали что-то – но объект поисков был не особенно большим, иначе зачем с полки сброшены все книги, иные ящики секретера валяются на полу, другие просто выдвинуты?
Вновь заглянул на кухню. Машинально притворил дверцу белого шкафчика. И вспомнил. Именно так он сам обыскивал квартиру Могучего Михея в поисках денег и ценностей. Все то же самое, в точности. И высыпанные в раковину крупы с макаронами, сначала тщательно просеянные через дуршлаг – вот он валяется… И наспех пролистанные книги. И вывернутые карманы Вадькиной одежды в распахнутом шкафу. Что ж, бывает и хуже. Хозяевами розового порошка и не пахнет. Позвонили, а она, дуреха, взяла и открыла…
158 
