Последние отзывы

  92  

Протянула руку с золотой цепочкой над его грудью, рассеянно щекоча кожу фигурной подвеской. У Родиона немного побаливал левый висок, которым треснулся тогда о дверцу машины, но это вскоре прошло: ему стало хорошо и покойно, как в былые беспечальные времена. Почувствовал себя совсем молодым, насквозь беззаботным, не ведавшим еще, куда заведет страну меченый генсек…

– Точно, проиграл ему кто-то золотишко… – задумчиво сказала Соня. – Прошлой осенью в Пижмане был такой случай. В газеты так и не попало, но у нас все знали. Там, оказывается, держали явку серьезные ребята, переправлявшие с якутских приисков левые алмазы. Необработанные. Что там произошло в «цепочке», никому в точности не известно, сам понимаешь, но задержалась однажды на хате огромаднейшая партия стекляшек. Такая, что на три жизни хватит…

– И что?

– А налетели ночью неизвестные, положили из бесшумок всех, кто был в доме, выгребли захоронки под метелку и растаяли в ночи. Как дым. И никаких следов, только «мерс» хозяина дома нашли у вокзала в Аннинске. Вот где поживился кто-то, куда нам, любителям… – Она посерьезнела. – Нужно немедленно покупать машину. Тысяч за десять зеленых можно взять вполне приличную. Для нового дела твоя «копейка» никак не подходит – там понадобится могучий мотор, чтобы рвать когти с присвистом…

– Что у тебя еще в заначке?

– Потом расскажу, пока не будем из суеверия, и так по всем углам купюры навалены недосчитанные…

– Надо бы прибрать, а? Родители вернутся…

– Не дождешься, – засмеялась она. – Мамаша шепнула, что они к ночи заявятся, не раньше. Из деликатности. Чтобы дать время голубкам поворковать. Кстати, а почему это голубки не воркуют? Ты что, завет Тома Сойера забыл? Что за логово разбойников без приличной оргии?

Она гибко поднялась, небрежно отодвинула босой ступней с ковра груду разноцветных пачек. Родион встал следом, рывком сдирая с себя рубашку. Скромное синее платьице взлетело над светловолосой головкой и улетело в угол, словно бесславно брошенный флаг капитулировавшей армии. Кружевной лифчик прикорнул на груде сотенных, наглядно иллюстрируя расхожие стереотипы разбойничьего логова – золото, любовь, оружие… Что до оружия, Родион пистолета не оставил на виду, машинально прикрыв снятую кобуру аккуратно свернутыми джинсами, но обе гранаты зеленели на столе, внося последний штрих в классическую картину.

Соня, обеими руками отбрасывая назад волосы, окинула его дразнящим взглядом и, колыхнувшись на месте, пропела, то и дело разражаясь смехом:

• – Притон, прощай, не забывай,
• Уходим в путь далекий,
• Прощай, земля, нас ждет петля
• И долгий сон глубокий…

– Это еще что за дворовое творчество? – хрипловато спросил он, придвигаясь вплотную.

– Классику надо знать, деревня… – и откинула голову, запрокидываясь в его нетерпеливых руках.

Родион притянул ее к себе, снял и отбросил кружевные трусишки и уже готов был стиснуть девушку в объятиях, но вдруг отступил. Соня осталась стоять, зажмурившись, нетерпеливо вздохнув.

– Подожди… – совсем хрипло сказал он. – Глаз не открывай…

Поднял с ковра спутанную груду побрякушек и слегка непослушными пальцами принялся их разделять. Надел ей на шею добрых две дюжины цепочек, унизал пальцы всеми кольцами, какие только нашлись, один за другим защелкивал браслеты, покрывая запястья словно бы звенящей кольчугой. Соня покорно стояла, зажмурившись, тонкие ноздри вздрагивали, по лицу разливался румянец, не имевший ничего общего со стыдливостью.

Возбуждение пронизывало его, сделав тело невесомым и пылающим. Он представления не имел, как развлекались в старину всемогущие короли и пресыщенные падишахи, но не сомневался – что-то похожее было… Желание заявляло о себе так, что он, как ни пытался, не мог приблизиться к девушке вплотную, но не оно было главным: увешивая Соню грабленым золотом, Родион оказался на седьмом небе, чувствуя себя мужчиной, добытчиком, воином, варваром, ворвавшимся в закрома неких разложившихся сибаритов, зверем, вставшим над бессильной толпой… Стонущий вздох, сорвавшийся с губ Сони, подтвердил, что и она испытывает нечто подобное, выгибаясь и всхлипывая в натуральнейшем оргазме.

Почти грубо подтолкнул девушку к зеркалу – звенящую золотом, нагую, распаленную, в голове пронеслось: «Боже мой, какая жизнь!» Она затуманенным взглядом рассматривала себя так, словно решительно не узнавала. Долго стояли перед зеркалом, обнявшись – в обнаженном естестве и тускловато-маслянистом сверкании золота, в облаке свежих и откровенно-бесстыдных любовных ароматов, хмелея и от этого запаха, и от возвышавшего их над толпой статуса разбойников. Судорога сотрясла тело, и Родион, прижав к себе девушку, сжав горячими ладонями прикрытые звенящей паутиной золота груди, понял, что кончил – но не испытал ни малейшей вялости естества.

  92