очень нудно 
102 
Мы собрались у парадной двери, готовые по команде выскочить на улицу, чтобы завладеть "кадиллаком" Хайруллах-бея.
Его машина была бронирована, потому люди Низамеддина не смогли выковырять из кабины водителя, заблокировавшего дверцы и готового стойко ждать хозяина до новых веников. Он мог преспокойно смыться, однако трепет перед толстяком оказался сильнее страха смерти.
Впереди нас волновался собранный Хайруллах-беем сводный отряд проституток и пяти сластолюбцев, решивших развлечься по дешевке – до шести вечера цены в "гареме" были гораздо ниже, нежели после ужина.
Естественно, им не сообщили, что на улице они могут нарваться на пулю. Иногда лишние знания обременяют человека…
– Открывай! – рявкнул толстяк на старую каргу.
Похоже, только она одна догадывалась, зачем собрали ее "девочек", и горестные слезы старушенции кропили морщинистые щеки уже добрых полчаса.
Не думаю, что она жалела их. Просто старая ведьма быстренько подсчитала возможные убытки и от этого впала в состояние прострации, слабо реагируя на окружающих.
Но приказ толстяка она все-таки расслышала.
Звякнул кованый засов, затем брякнули крючки, распахнулись обе половинки парадных дверей, и толпа женщин, вопя на разные голоса, в мгновение ока смяла и разметала в стороны растерявшихся боевиков Низамеддина.
Пока они приходили в себя, мы подбежали к лимузину и, сняв яшмак, стали стучать в стекла кабины.
При виде переодетого женщиной Хайруллах-бея водитель едва не проглотил язык. Он только мычал чтото и растерянно тыкал пальцем в прилипшую к стеклу маску старой шалавы, которая была похожа на лицо его господина.
– Открывай, сын греха, а не то я тебе голову оторву! – наконец взревел тяжело дышавший толстяк.
Он заметил, что улица опустела, и боевики стали собираться в кучки, все еще не в состоянии осмыслить произошедшее.
Однако этот ступор не мог продолжаться чересчур долго, и нам нужно было быстрее укрыться за броней "кадиллака".
В конце концов водитель признал Хайруллах-бея, и заветные дверцы мягко щелкнули своими отменными замками. Он попытался оправдываться, но толстяк молча отвесил ему затрещину, и водитель погнал машину сломя голову.
За толстенным стеклом мелькнула физиономия недобитого итальянского мафиози, и я едва удержался от искушения опустить стекло и вогнать ему пулю прямо между глаз.
Уж очень удобной оказалась рукоять "беретты"…
Киллер
Мой новый шеф в этот прозрачный вечер был похож на индюка: то кичился, гордо выпячивая грудь, своими заслугами в деле ликвидации конкурента, то топорщил перья и облаивал меня за мое самоуправство. -…Порядок есть порядок! – закончил он длинную тираду.
И одним махом осушил вместительный бокал с какой-то южно-американской пакостью.
Мы сидели на открытой веранде загородного ресторана и наслаждались прекрасным видом на долину.
Закатное солнце, придавленное сверху оранжево-розовым облаком, спасалось бегством в скалистые каньоны дальних гор, остывающий воздух был наполнен негой и запахами экзотических цветов, гирляндами оплетающих резные деревянные столбы и решетчатые стены веранды.
Над цветами все еще роились похожие на больших шмелей колибри, перекликались бакурау,[78] но из щелей в крыше уже вырывались черные молнии ночных охотников – летучих мышей. – Виноват…
Мне не хотелось в этот прекрасный спокойный вечер затевать ссору.
– То-то… – остывая, сказал Тимофей Антонович.
Покопавшись в портмоне, он достал несколько разноцветных пластмассовых прямоугольничков и клочок бумаги.
– Держи, – протянул мне прямоугольники. – Это у них тут такие деньги. Кредитные карточки. Без кода, который известен только владельцу, не получишь по ним ни шиша. Короче говоря, не хрен здесь делать нашим щипачам и гоп-стопникам, климат не тот. Потому и "масть" начали менять в забугорье. – Он рассмеялся. – Бизнесом занялись: кто бензин водой разбавляет, кто гамбургеры с дохлятиной варганит, а пошустрее да с умишком – в компьютерные системы банков залазят и бабки качают на левые счета.
– Спасибо.
– А это, – Тимофей Антонович положил на стол передо мной бумажку, – запомни, как "Отче наш". Банк, номер счета и прочая. Запомни и сожги. Там пока немного, двадцать штук. "Зеленью". Тебе полагалось больше, но я удержал за пластическую операцию и обучение. Извини, Ерш, – деньги счет любят, хи-хи-хи… – гнусненько захихикал он. – На карточках – семь тысяч. На мелкие расходы. – Хватит.
102 
