очень нудно 
37 
Она смотрела на него, явно озадаченная тем, что он до сих пор не произнес ни слова.
Заставив себя успокоиться, он спросил:
– Что именно тебя тревожит, Джейн? – «То же желание, что у меня? Помоги мне Господь».
– Что тебя могут убить.
– С этим ничего не поделаешь, дорогая. Она вертела в руках бокал.
– Не могли бы мы уехать прямо сейчас? Нет-нет, конечно, я знаю, что нельзя. Но все так глупо… Хочется изменить судьбу.
– Это в твоем характере, да? Хочешь схватить судьбу за горло?
Она вытаращила на него глаза:
– Ты о чем?..
– Дорогая, зачем ты пришла?
Она опустила глаза и сделала еще глоток бренди.
– Я же сказала: не могла заснуть. К тому же спать еще рано.
Саймон почувствовал головокружение. Господи, о чем она? Неужели она пришла, чтобы… Нет-нет, такого быть не может. Просто она слишком молодая, и она много страдала, теряя близких людей. Конечно, она пришла в ужас при мысли о том, что может потерять и его. Значит, следует ее успокоить и отправить обратно.
– Джейн, видишь ли… Пожалуйста, распусти волосы. Для меня. – Слова вырвались помимо его воли; он ведь хотел сказать совсем другое.
Она посмотрела на него с удивлением. Потом поставила бокал на столик и перекинула косу на грудь. Опустив глаза, развязана ленту и расплела тяжелую косу. Затем разгребла пальцами волосы и взглянула на него вопросительно.
Он улыбнулся:
– Спасибо, дорогая. Замечательно.
– Хотелось бы сделать для тебя гораздо больше, – пробормотала она в задумчивости.
Саймон невольно вздрогнул. Неужели она все-таки…
– В самом деле, дорогая?
Теперь Саймон почти не сомневался: жена пришла именно для того, чтобы лечь с ним в постель.
– Может, сыграем в карты? – спросил он неожиданно. Она посмотрела на него так, как будто он предложил стать на голову.
– Чтобы как-то убить время, – добавил он. – Давай сыграем в пикет. Ведь Исайя научил тебя?
– Да, но не думаю, что я смогу сосредоточиться.
Может, он ее неправильно понял? Ему нужен был какой-то знак. Движение тела. Язычок по губам. А она просто смотрела на него, кажется, в растерянности.
– А ты попытайся. Может, получится. – Саймон встал и нашел колоду карт, а также бумагу и карандаш. Потом налил себе еще бренди. «Только не пей слишком много, тебе нельзя терять контроль, и уж конечно, ты не хочешь утреннего похмелья».
Забавно, но проводить время с Джейн было очень приятно. Раньше он не верил, что такое возможно. Вот оно, колдовство любви. Пожар в крови не погас, но если сейчас ему дано лишь ее общество, то он и на это согласен.
Придвинув кресло поближе к столику, стоявшему между ними, Саймон перетасовал колоду и с улыбкой сказал:
– Результат не имеет значения. Все равно все мое – это твое, а что твое – то мое.
– Да, вероятно.
Игра его не очень-то отвлекла – Джейн была слишком слабым противником, – поэтому Саймон то и дело поглядывал на нее. Когда же он смотрел на ее руки, вернее – на обручальное кольцо на ее пальце, кровь его вскипала. Ведь это кольцо… оно делало позволительным то, чего ему уже давно хотелось; причем с каждым мгновением его все сильнее к ней влекло, так что временами он даже забывал об игре.
И конечно же, его постоянно терзал нежнейший аромат, исходивший от Джейн, весенний запах листьев и травы, заставлявший думать, что она – творение лесов и полей, хотя она была городской девушкой, родилась и выросла в городе. Здесь, в Йорке, ее пугало все, что выходило за пределы прямоугольных улиц.
Он представил себе, как она с распущенными волосами, босиком идет по полю – дитя природы. И он срывает с нее свободные одежды, ложится с ней в траву, целует теплые груди, слизывает влагу с бедер…
– Ты устал?
Саймон понял, что снова забыл об игре. Собравшись с мыслями, он разыграл свою последнюю карту.
– Нет, не устал. Просто никак не могу сосредоточиться.
– А может, я не даю тебе как следует играть? – Она жалобно улыбнулась. Когда она улыбалась, ее полные розовые губки восхитительным образом создавали ямочки в уголках рта. – Исайя играл со мной только тогда, когда не находил никого лучше.
– В тебе нет духа соперничества.
– Не знаю. – Она собрала со стола карты и вдруг пристально взглянула на него: – Хочешь, я тебе погадаю?
– А ты умеешь?
Щеки Джейн покраснели – как будто ее уличили в каком-то грехе. Что ж, ничего удивительного: ему трудно было представить, что Марта одобряла предсказание судьбы.
37 
